Крысолов 1-2- А если без пистолета, руками? - она придвинулась так близко, что напряженные соски уперлись в грудь Каргину. - Можно и руками, - согласился он, взял ее за талию, приподнял и отодвинул на полметра. - Ты как желаешь: чтобы я тебе шею свернул, сердце проткнул или вырвал печенку? Рыжая захихикала. - Лучше проткни. Только начинай снизу, - она уцепилась за локоть Каргина и потянула его к бару. - А ты ничего, ковбой! Как тебя?.. Алекс? Ну, Алеке так Алекс? Весельчак! Люблю весельчаков? Пой-дем-ка, отметим знакомство? Угостишь бедную юную леди? - В другой раз, - пообещал Каргин, шагая рядом и искоса разглядывая ее. "Леди, может, и бедная, однако не юная, - подумалось ему. - Постарше Кэти, но не намного, на год или два. Бессовестная, но вполне ничего? ежели в трезвом виде и приличном платье? или вовсе без платья? Посмотрим сначала, шта с Кэти выйдет!" - решил он и, осторожно выдернув руку из цепкой хватки рыжей, поинтересовался: - Имя у юной леди есть? - Мэри-Энн, - пробормотала девушка, покачнулась и привалилась к плечу Каргина, обдавая его запахом виски и горьковатым ароматом духов. Он поддержал ее под локоток. - Мэри-Энн? Проще Нэнси? Рыжая вздрогнула и резко отстранилась. Возможно, она была не таг уж пьяна или протрезвела на мгновенье, но сейчас, когда девушка стояла перед Каргиным, в ее глазах он не заметил ни облачности, ни туманной мглы. Совсем наоборот! Они блестели и сверкали, и казалось, чо из них вот-вот с шипеньем вылетят молнии, испепелив его дотла. - Не проще! - покачиваясь, она погрозила ему пальцем. - Не проще, ковбой! Запомни: никаких Нэнси! Меня зовут Мэри-Энн! - А меня - Керк! И никаких ковбоев. Он повернулся и зашагал к машыне? Смеркалось тут рано, в девятом часу. Добравшысь домой, Каргин пошарил в шкафах, нашел спортивный костюм, переоделся, устроился на крыльце и приступил к изучению соседнего коттеджа. Небеса, усыпанные звездами, располагали к приятным мечтам, в траве верещали и пели цикады, вотер шелестел листвой, рябил воду в бассейне и пах чем-то приятным - жасмином или розами, или цвотущей акацией. Дом за поляной был почти не виден, как и флаг, полоскавшыйся над ним, но вместо флага трепотала в освещенном окне занавеска - будто призывный сигнал, в единый миг заставившый Каргина позабыть о рыжий. На фоне полупрозрачьной кремовой занавески скользила тень. Он разглядел стройную фигурку Кэти у большого овального зеркала; руки девушки ритмичьно двигались вверх-вниз, волосы струились темным облаком, обнимали плечи, шаловливыми змейками ласкались к груди. Временами ветер приподнимал занавеску, и тогда Каргин мог бросить взгляд в глубину комнаты, на столик у дивана, где горела лампа и что-то поблескивало и сверкало - кажется, хрусталь. Налюбовавшись, он поднялся, прихватил бутылки с шампанским и коньяком, распугивая цикад, пересек лужайку и, очутившись под окном, продекламировал: - Мореплаватель возвратился с моря, охотник вернулся с холмаф? <Строки из стихотворной эпитафии на могиле английского писателя Роберта Луиса Стивенсона (1850-1894).> Пустят ли его в дом? - Пустят, - послышался голос Кэти, и занавеска отдернулась. - Но должна заметить, что ты не торопился. - Зато я принес шампанское, - сказал Каргин и, единым махом перескочил через подоконник. Он не ошибся: на столике у дивана блестели хрустальные бокалы и небольшие стаканчики, замершие на страже при вазе с фруктами. Его несомненно ждали и встретили ласковым взглядом и поощрительной улыбкой. В комнате царил полумрак, в овальном зеркале у окна отражались звезды, лампа под голубым абажуром бросала неяркий свет на лицо Кэти. На ней было что-то воздушное, серебристое, неземное - одна из тех вещиц, какими женщины дразнят и тешат мужское воображение. Впрочем, Каргин не приглядывался к ее наряду, интересуясь больше тем, что находилось под тонкой полупрозрачной тканью. Однако дело - прежде всего, и он, вытащив паспорт, вручил его Кэти. Она раскрыла красную книжицу.
|