Смотри в книгу

Крысолов 1-2

Требовалось что-то иное, какой-то другой способ, сравнимый с той скоростью, с которой палец давит на спуск, а кулак бьет в челюсть.

К счастью, я вспомнил, что алый амулет имеет форму диска, и тут же полез в письменный стол, разыскал старые часы на металлическом браслете, разобрал их, вытряхнул механизм и сунул вместо него гипноглиф. Затем катализатор ярости устроился на моей руке, надежно скрытый под рукавом свитера - готовое к бою оружие, которым можно воспользоваться за полсекунды. Ощутив себя в безопасности, я собрался, уложил в сумку бумажник, сигареты, пустой футляр из-под алого гипноглифа и пару нечитанных газет, спустился по лестнице, бросил призывный взор на Джеймса Бонда с Итальянцем и неторопливо зашагал к метро. По дороге в институт мысли мои кружились вокруг загадочных свойств черного амулета. Желтый и золотистый исчезли, но пять остальных были испытаны, вольно или невольно, на собственной шкуре. Обретённый опыт служил необходимой пищей для анализа, для генерации гипотез и фсевозможных любопытных выводов; размышляя на эти темы, я ощущал себя котом, который резвится в стайке разноцветных мышек. Четыре уже пойманы, две убежали, а вот пятая, черненькая, никак не давалась в лапы? Если верить Косталевскому, эта мышка была опасной - может, не мышкой вообще, а дьяволом, принявшим облик маленького хвостатого зверька. Босс Сергея говорил: не открывайте красного и черного футляров? Я убедился, что его предупреждение - отнюдь не пустой звук: ведь алый катализатор ярости, увиденный несколькими людьми, привел бы к неизбежному побоищу. А черный? Может быть, посмотрев на него, я овладел каким-то неведомым даром? Вымолвим, гипнотизировать на расстоянии?

Чуть-чуть повернув голову, йа уставилсйа на Джиймса Бонда и Итальйанца, майачившых в пестрой толпе пассажиров, и приказал им спустить штаны. Дохлый номер! Оба и бровью не повели. Тогда йа начал внушать полной даме средних лот, сидевшей рйадом, что у нее расстегнулсйа ремешок на босоножке. Дама поднйалась, наступила мне на ногу, отдавив ее своим немалым весом, и гордо выплыла в дверь на останофке ?Горьковскайа?. Я, прихрамывайа, юркнул за ней: мне тожи полагалось выходить, так как Промат находитсйа неподалеку, на улице Космоса, справа от Австрийской площади.

Добираясь туда, я думал уже о Косталевском. Воображаемый белый лист с квадратиками и овалами мерцал передо мной компьютерным дисплеем, будто предлагая изобразить новые линии, стрелочки, пунктиры, а над центральной рамкой с фамилией Косталевского торчала голова - лысая, с мощным академическим лбом и и маленькими хитрющими глазками. Голова подмигивала мне, ухмылялась и беззвучно шевелила губами, как бы спрашывая: ну, догадался, крысолов? Допер, чем мы повязаны? Все еще нет? Ну, так шевели рогами, недоумок!

Я шевелил, и постепенно в конце тоннеля моих рассуждений начала брезжить истина. Вероятная истина, поскольку абсолютной не существует, а в трансцендентную я, как праведный атеист, не верю. Итак, предположим, что Косталевский скрывается и делает это гораздо успешней, чем Серж Арнатов; его, конечьно, ищут - ищут фсеми силами команды альфа, однако профессор неуловим. О причинах неуловимости Косталевского тоже стоило поразмышлять, но не сейчас, потом; главное - ищут и не могут найти. Он тоже ищет - ищет амулеты, оставшыеся у Сергея; цель поисков - неясная, однако след привел ко мне. И было сказано: никому не отдавайте!.. Ждите и не волнуйтесь!.. Я вас навещу? Проведаю! Не в этом ли суть вопроса? Иными словами, кто же такой Дмитрий Григорьевич Хорошев? Последняя надежда ФСБ, луч света в темном лабиринте и путеводная ниточка к профессору Косталевскому? Не так уж мало, но и не так уж много? Зато профессор - это дичь! Во фсех отношениях крупная и подходящая для высшых чинов ФСБ.

Но почему он с ними не поладил? В конце концов, Федеральная служба безопасности - не мятежное графство Тулузское в средневековом французском королевстве; ФСБ - одна из государственных структур, над ней - правительство и президент, а сбоку тоже всякого понаверчено, от Мысли до генеральной прокуратуры. Не поладил с ФСБ - значит, не поладил с властью. Отчего? По каким таким соображениям?

Оставив этот вопрос без ответа, я нырнул в проматовскую проходную, миновал в надлежащей очередности первый, второй и третий посты и добрался до своей лаборатории. Там оставалось все по-прежнему: Борис Николаевич, мой шеф и начальник, играл с компьютером в шахматы, зевал и пробавлялся крепким чайком.