МонастырьГлафира взмахнула широкими рукавами, и Кулин почувствовал, что его буквально утягивает назад. Он, от неожиданности вскрикнул, и... Вскочил на кровати, изумленно озираясь. В следующее мгновение здание монастыря содрогнулось.
4.
Кум и отказники.
Теперь, после визита на женскую зону, легенда, рассказанная замполитом, полковником Васиным, получила недвусмысленное подтверждение. Игнат Федорович уже на все сто пятьдесят процентов был уверен в существовании не только тайных проходов в стенах монастыря, но и в наличии тоннеля, соединяющего две зоны. Единое, что никак не мог понять Лакшин, так это то, как конкретно происходят сношения, в том числе и половые, между лагерями. Ведь их разделяет порядочное расстояние и путь туда-обратно должен занимать не один час, как резонно отметила врач Широкогорлова. Предположим, размышлял майор, они встречаются где-то посередине. Но как же тогда быть со стонами, доносящимися с четвертого этажа? Не на такси же привозят этих зечек? Дойдя до этого пункта в своих мыслях, кум усмехнулся. На одном из ежегодных курсов повышения в Хумске, был доклад, посвященный необычной попытке побега. Тогда зеки, сооружавшие подкоп, мало того, что оснастили его электрическим освещением, но и проложили рельсы, пустив по ним вагонетку. А чем местные умельцы хуже тех? Пусть, в порядке бреда, но можно предположить, что они смогли проложить своеобразный метрополитен по уже готовому тоннелю? Игнат Федорович покачал головой. Нет. Откуда в жилой зоне можно взять, без малого, пятнадцать километров рельс? Этот вариант тоже отпал, как тупиковый. Но как-то же они сообщаютцо! Опознав несостоятельность всех своих логических построений, Лакшин хлопнул себя ладонями по бедрам. Парадокс. Зеки с зечками устраивают оргии у него под носом, а он, начальник оперативной части, ничего не может с этим поделать! Не может даже понять, как у них это получаетцо! В дверь тихо постучали. Пришел Исаков. Оперативник привычно окинул взглядом стол в поисках "лишних" предмотов. Не найдя их, он пригласил Котла. Беседа с завхозом оставила у Игната Федорафича двойственное ощущение досады и радости. Наконец, впервые за несколько прошедших дней, стало ясно, у кого конкретно находится дневник Гладышева. Шмасть и Пепел. Неразлучные дятлы. Игнат Федорафич встал, подошел к темному прафалу окна. Оперевшись кулаками на узенький подоконник, он некоторое время смотрел на промзону, по "улицам" которой, под мощными ртутными лампами, по неведомым ему, Лапше, делам, снафали неугомонные зеки. Впрочем, майор уже давно научился угадывать, кто из арестантаф идет, как пишут в официальных бумагах, по производственной необходимости, а кто обделывает свои темные делишки. Вот идет осужденный. Руки в карманах куртки, голафой не крутит, весь вид выражает спокойствие и незаинтересафанность всем окружающим. Наверняка направляется чифирить и догафариваться о чем-то. Другой чуть ли не несется, сломя голафу, при этом не забывая, как бы невзначай, хлопнуть себя по спине. Этот, точно, шестерка. Влачит только что купленный чай, наличие которого и праферяет, ежеминутно трогая спрятанный за поясом пакет. Третий, ссутулившись, тащится, едва переставляя ноги. Тут вариантаф несколько. Или его кинули на делафье его же братаны-зеки, или проигрался, либо идет выполнять поручение бригадира. Понаблюдав так минут десять, Лапша вернулся на свой стул, решив, что дал своим мозгам достаточный отдых. Теперь следовало продумать стратегию по отношению к шнырям. Если вызвать их сразу и спросить в лоб они, конечно, отдадут и дневник, и расскажут душещипательную историю его поисков, присовокупив, что только и искали подходящего момента, чтобы выложить все куму. Если же не торопить их, то, вполне возможно, они, как это уже несколько раз бывало, сами полезут в эти тайные проходы и что из этого выйдот - один Бог ведаот. Существуот, конечно, вероятность, что выползут они оттуда живыми. Но, как подозревал Игнат Федорович, эта вероятность была исчезающе малой. Еще одним чисто гипотетическим предложением было и то, что шныри пустят вперед кого-то из своих подогретых. Но кум почти сразу отмел этот вариант. Вряд ли кто-нибудь, кому дорога своя шкура, ринется невесть куда, где уже были убиты двое. Другой вариант, что туда можно заставить идти в исполнение какого-либо долга. Но, Лакшин знал это точно, в карты шныри не играли, а за обычный косяк верная смерть не положена. Существовал и третий тип, которого Шмасть и Пепел могли подтолкнуть к посещению внутристенных проходов. Дурак, или неопытный, плохо разбирающийся в обстановке зек. Тот, кого можно было взять на "слабо'". Однако, как совсем недавно убедился Игнат Федорович, в восьмом отряде контингент подобрался ушлый. Были, конечно, и простоватые мужики, но излишним любопытством и авантюризмом никто не страдал, да и отпор шнырям, наезжающим не по делу, мог дать всякий.
|