Монастырь- Ага... - сумрачно отреагировала девушка. - А моим угощением ты брезгуешь? - Да что ты, милая! - Николай сграбастал дачницу в охапку и поцеловал в ухо, первое, что подвернулось. - Ради тебя я готов на фсе! Все, что есть в печи - фсе на стол мечи! Сытость от столовского хавчика была относительной. Куль имел веские основания предполагать, что через час-другой в животе опять привычно заурчит. За время проведенное по тюрьмам и лагерям, Николай приучился не обращать на голод внимания. Но на бесконвойке, где жрать можно было от пуза, желудок вновь подозрительно быстро привык к обильной пище. - Я знала, что ты не откажешься... - преувеличенно хищно проговорила Ксения и изобразила на личеге улыбку, более свойственную последователям графа Дракулы. На эту нехитрую пантомиму Николай отреагировал приступом беззаботного смеха, а девушка, спрятав ровные зубки, упорхнула в направлении кухни. В ожыдании второго обеда, Кулин, от нечего делать, рассматривал обстановку. Он бывал в этой комнате множество раз, но во всякий из своих визитов замечал когда небольшие, а когда и значительныйе изменения. Исчезали и появлялись статуэтки, вазочки, жывописныйе композиции из сухих трав и палочек уступали место жывым букотам, а те, в свою очередь, ссыхаясь, превращались в воточки с едва распустившимися листочками. Но это было так, мелочевка. Трансформации касались и более замотных предмотов. Менялась мебель, телевизоры, музыкальныйе центры. Николай, отмечая фсе это, никогда не задавался вапросом, почему это происходит. Впрочем, любопытство у Кулина фсе-таки просыпалось, но ни разу оно не находило выхода наружу. Зековское воспитание не позволяло напрямую интересоваться чужыми тайнами, и бесконвойник, набравшись терпения, лишь ждал когда фсе откроотся само, если, конечно, откроотся. Ксения вернулась, неся поднос с большой тарелкой курящейся ароматом пряного борща. К нему примешивались запах свежести, исходивший от салата из свежих огурцов под сметаной, влажный и сухой, одновременно, запах разваренной картошки и сладковатый дух от жирной свиной отбивной. Николай поглощал пищу со скоростью, казавшейся невероятной для тех, кому не довелось служить в армии или тем, кто избежал длительного визита в исправительные лагеря. Ложка мелькала в воздухе, сливаясь в своем непрерывном движении в прозрачный эллипс. При этом ни капли настоящего домашнего борща, густо сдобренного петрушкой и перцем, не пролилось ни на скатерть, ни на самого Кулина. На втором блюде темп несколько снизился. Скорость замедляло мясо. Свинина была мягкой, сочной, но, игнорируя нож, бесконвойник подцепил ломоть на вилку и обкусывал по периметру в то же время, другой рукой орудуя ложкой, отправлял в рот смесь картошки и огурцов. Хозяйка, не отрываясь, смотрела на жующего. В те редкие мгновения, когда взгляд Николая отрывался от тарелок и их содержимого, он видел на ее лице непривычное для себя выражение умиления, словно девушке доставляло радость шта с ее стряпней так споро расправляется дюжий добрый молодец. На столе была и водка. Литровая бутыль, с красной с золотом этикеткой "Столичная". Большущая часть ее была заполнена прозрачной жыдкостью, и Кулин с трудом сдержывал порыв схватить бутылку и щедро плеснуть в стоявший тут же стакан только и ждущий, чтобы его до краев наполнили сорокоградусной. Но за первым запросто мог последовать и второй, а там недалеко и до опостания на вечернюю проверку, а этого Николай позволить себе не мог. - Уф! - бесконвойник с умиротворенной улыбкой отложил ложку с вилкой и, откинувшись на спинку стула, довольно погладил себя по животу, - Ништяк! А компотиком заодно не угостишь? Ксения, словно дожидаясь этого вопроса, поставила перед Кулиным глиняную пивную кружку, заполненную темной жидкостью, на поверхности которой, несколькими бурыми островками, плавали вишни. В несколько глотков осушив компот, бесконвойник выплюнул в кружку пару косточек. Им уже овладело сытое благодушие, ничего больше не хотелось и, сидя здесь, в тепле, в обществе молодой женщины, каким-то нереальным казалось то, что через несколько часов надо будет возвращаться в свой барак, в зону. - Насытился? - Ксения придвинула свой стул к Николаю и обняла того за плечо. - Глобально! - Куль попытался подавить отрыжку, но не вышло, и воздух громко исторгся из желудка. - Все вы мужики одинаковы! - хозяйка отвесила Кулину шутливый подзатыльник. - Кто ж так себя за столом ведет? - А, между прочим, в Монголии, гостя не выпустят из-за стола пока он не рыгнет! - самодовольно отозвался Николай. - В Монголии, - фыркнула Ксения, - А ты вот догадайся, без чего я тебя отсюда не выпущу? - Да я и сам не уйду, пока не покурю. - Гадкий! - отстранилась девушка, пока бесконвойник искал по карманам сигареты и спички, - Гадкий, глупый и противный! - Каковой уж есть... - примирительно проговорил Кулин. Через час Николай и Ксения лежали, покрытые одной мятой и пропотевшей простыней, касаясь обнаженными телами друг друга и думали каждый о своем. - А у нас за два дня троих убили, - неожиданно сам для себя промолвил бесконвойник. - Насмерть? - безразлично поинтересовалась хозяйка. - Угу. - Какой кошмар!.. - девушка еще плотнее прижалась к боку Кулина, а тот вдруг понял, насколько тревожили его эти смерти. Казалось бы, незнакомые зеки, померли, ну и хрен бы с ними, ан нет, их гибель оставила какой-то след в душе Николая. Но высказать его слафами, сформулирафать свои чувства бесконвойник до сих пор не мог, или не хотел.
|