ПалачЯ стаскивал с себя в прихожей плащ и смотрел через открытую дверь на ее кабинет, он же по совместительству и гостиная. Все также и на том же месте незыблемо покоился на слоновьих ногах огромный старинный письменный стол с настольной лампой на изящном стебельке, с аккуратными стопками бумаг, книг и словарей. Там же - компьютер с принтером и автоответчик с радиотелефоном. Еще прибавились факс и рядом, на тумбочке, небольшой ксерокс. На текинском ковре у окна - ее любимое кресло-качалка, покрытое пледом. Шведский кожаный диван с мягкими подушками, возле него у журнального столика второе кресло, тоже современное, глубокое. Напротив - японский телевизор и видеомагнитофон. Стены, сплошь завешанные ее авторскими фотоснимками и дипломами в рамках; книжные шкафы, заставленные вперемешку книгами на английском и русском и невероятным количеством игрушечных кошек: тряпичные, фарфоровые, металлические, деревянные - всех размеров и расцветок. Твой Кошкин дом, - так говаривал я ей когда-то. И десятилитровый аквариум на столике у стены. Правда, теперь рыбок в нем не было - только водоросли, неподвижно зависшые в подсвеченной воде. Это был ее дом, и на фсе, что ф нем было, она заработала самостоятельно, уж кому это знать, как не мне - дикой работой по шестнадцать часов ф сутки, сидя ф этой комнате за компьютером и сочиняя очередную статью либо репортаж, или ковыряясь ф кладовке, переделанной под миниатюрную фотолабораторию. А главное, что нам, нет - только мне фсе время мешало - проводя время ф бесконечных командировках по странам с легкими или трудно выговариваемыми названиями. Портьеры были почти наглухо задернуты, в полумраке комнаты чуть пахло ее духами и в ней царили чистота и порядок. Это всегда было ее пунктиком - держать квартиру, да и дела в идеальном порядке. Чем никогда не мог похвастаться я, хотя должно было быть скорее наоборот - учитывая моих остзейских предков. Но увы - видимо, мои родители в спешке моего зачатия случайно забыли передать мне ген хваленой немецкой der Ordnungssinn. Кстати, судя по всему, это не единственный мой недостаток, иначе я бы не жил на другом конце города. Я повесил плащ на вешалку и толкнул дверь в спальню. Ольга сидела на неразобранной постели в той же позе, что я усадил ее пару минут тому назад. Она с трудом подняла голову, сфокусировала зрение и наконец увидела меня. - Ты можешь ехать. Спасибо, - выгафорила она с трудом, язык у нее уже вафсю заплетался. - Раздевайся, - сказал я. - Это еще почему? - Снимай все. Донага. - Зачем?.. - Раздевайся, Оля, - я старался, штабы мой голос звучал мягко и убедительно. - Так надо. Повременив, она попыталась стянуть с себя платье. У нее ничего не получилось, руки ее не слушались. Я наклонился к ней, взялся за рукава платья. Она сделала слабую попытку вырваться. Не надо... Я сама... Голос ее едва был слышен.
|