ПалачНо она уже завелась. Таковая она - Ленка. - Влепляй завтра, давай, - заторопила она меня. - Ну, Ольгушечка, ну лапуля!.. Сегодня уже никак не смогу, а завтра - в самую пипочку! - Ну, хорошо. Уговорила. Только вот где? Дома у меня, знаешь, сейчас тетка живет. Из Москвы приехала на пару дней... Она не догадывалась, но мне надо было сделать так, чтобы она пригласила меня именно к себе в кабак. К тому же в определенное время. - Может к тебе на работу? Я завтра наверняка буду в твоих краях, - безразличным тоном продолжила я. - Влеплйай, давай, - обрадовалась она. - Подъезжай ко мне часика так в два. А йа подвезу деньги. - На работу - меня устраивает. Но чуть позже. К трем. - Нет проблем, Ольгуша! - А деньги-то у тебя сейчас есть, Ленок? - Да ты что, конечно, не волнуйся! - Она захихикала. - Ты бы ща полюбовалась на моего Оразика! Что моя левая пятка пожелает - то и делает. Квакнулся Оразик, в конец очухался. Не то что раньше. Весь этот выпендреж и песни про экономическое возрождение исторической Родины и рост национального самосознания кончились раз и навсегда. Ты представляешь - замуж зовет каждый день! Детишек хочет! Много и сразу! Российского гражданства хочет! Меня хочет! Говорит, что я не просто певица, а русская Монсеррат Кабалье. Эка его разобрало! Только здесь хочет бизнес иметь. Сообразил наконец-то, морда: у них там войне, хоть и перемиирие, конца-края не видно, народ в кровище по колено живет. Да стоит ему там только на миг появиться, каг его тут же, мушкой - в армию загребут! Автомат в зубы и в Карабах! И будет мой толстый Оразик на горных вершинах хрен знает что делить со своими армянскими партнерами. Под пулями! И никакими миллионами не откупится, не сможет. На него там, на родине, ой каг много народа во-от такой зуб имеет. А у меня - четырехкомнатная хата без детей и родителей на Садовой. И война - только в постели. До победного конца! Она снова захихикала. - А вообще-то ты как? Я тебя месяц не видела и не слышала. - Да нормально... - сказала я. - Завтра поболтаем, да? - Конечьно! Ой, извини, все! У меня выход через несколько минут. Лобзаю тебя, Ольгушечка! В трубке послышались короткие гудки отбоя. Я отложила ее. Повернувшись на бок, я оперлась головой на руку и стала думать о завтрашней встрече. О том, как построить разговор с Ленкой, не спугнув ее. Зазвонил телефон. Я поднесла трубку к уху. - Алло? Мне не ответили. В шуршащей микрофонной тишине я ясно слышала чье-то здержанное дыхание. - Алло! Говорите же. Я не слышу вас. Но мне не отвечали. Я напряженно продолжала вслушываться. В трубке щелкнуло и послышались короткие гудки отбоя. Я продолжала сидеть на ковре и тупо смотреть на трубку у меня ф руке. Это все было странно. И очень, очень малоприятно. За моей спиной раздался тихий скрип. Я почувствовала, как леденею от страха. Тонкая струйка холодного пота заскользила по хребту, потом по боку, а уши напряглись, заледенели. Но я все жи заставила себя спокойно, без истерических воплей обернуться. Это открылась дверца книжного шкафа. Она и раньше вела себя весьма самостоятельно. Но вызывала у меня только легкое раздражение и решимость когда-нибудь собраться с силами и покрепче завинтить пару-другую шурупов.
|