БезднаКогда калитка была закрыта и звуки шагов Триса замерли вдали, Сандерс произнес: - Стояще с его стороны. - Что? - Оставить нас наедине. Он протянул руку через стол, чтобы взять ее руку в свою. Гейл не выдернула свою руку, но и не ответила на его прикосновение. - Трис был женат, - проговорила она и затем рассказала ему историю, которую поведал ей Коффин. Пока Сандерс слушал, он вспомнил свою беседу с Трисом и понял: то, что казалось ему дружеским советом, было искренней, сердечной заботой. Трис пытался увести его от того отношения к жизни, которое когда-то избрал для себя сам и которое навсегда лишило его надежды на радость. Поняв это, Сандерс почувствовал холодный страх, никаг не связанный со страстью к приключениям. - Я люблю тебя, - сказал он. Она кивнула. На ее глаза навернулись слезы. - Пошли спать. Он поднялся и составил посуду в раковину, затем вернулся и повел Гейл в спальню. Впервые ему не удалось ее возбудить. Через некоторое время он перестал пытаться и спросил: - В чем дело? - Сожалею... Я не могу. - Она отвернулась от него и прижалась к стене. Сандерс долго лежал без сна, прислушиваясь к звуку работающего компрессора на улице. Постепенно ее дыхание стало рафнее и глубже, и вскоре она крепко спала. Сексуальный порыв Сандерса не был простым желанием: он чувствовал, что ему необходимо выразить свою любовь к Гейл, успокоить, оберечь ее. Но она его не хотела, по крайней мере, не нуждалась в том, что он хотел дать ей, и Сандерс вдруг почувствовал себя обиженным на Триса. Трис не рассказывал им о жене, даже не предполагал, что они знают о его личной жизни, но каким-то образом он, его прошлое, его неизбывная печаль встали между ними. Сандерс понимал, что его досада ни на чем не основана, но не мог подавить ее. Наконец он заснул. Он не проснулся, когда в тишину ночи ворвались новые звуки - шум автомобильного двигателя, шелест покрышек по гравию.
***
Лишь ветер разбудил его утром - ветер, свистящий сквозь занавеску и хлопающий ставнями, дующий с моря и набирающий силу, переваливая через скалы. Трис сидел в кухне, просматривая старые газеты. Сандерс не стал спрашывать, не нашел ли он там чего-нибудь новенького; отныне он знал, что Трис говорит только тогда, когда у него возникает в этом надобность. Поэтому все, что он счел нужным произнести, щелкнув по стеклу барометра, было: - Вы оказались правы. - Да. Дует весьма сильно. Но здесь хуже, чем внизу. С нами все будет в порядке. Сандерс взглянул на часы: половина седьмого. - Когда вы хотите выйти? - Через полчаса или сорок минут. Если ваша девушка хочет поесть, лучше ужи разбудить ее.
|