Черный ящик 1-8Поэтому машины неслись дальше, и я не мог сидеть-дожидаться, пока они подкатят вплотную, закидают нас "черемухой" и покосят очередями в упор. - Огонь! - наверно, это я сам себе скомандовал, потому что для остальных сигналом стала моя очередь. По шинам я не стрелял, бил по капоту, по кабине... Головная "пожарка" на базе "ЗИЛа" остановилась всего в полсотне метров, к тому же неловко - подставившись правой дверцей. Тот, кто сидел справа, открыл левую и, выпихнув мешком водителя, вывалился сам. Ударил Бойчук - и мужик с диким воплем подскочил на полметра и пузом, плашмя рухнул наземь. Остальные "ихние" попрыгали через задние двери и, прикрываясь машиной, стали отвечать. Мой пенек был вполне надежен, если из-за него не высовываться. Но не высовываться - значило не стрелять. Те, кто долбил по нам, прячась под колесами "ЗИЛа"-"пожарки", вполне могли прижать нас огнем, пока другие, те, что свернули и поехали влево от самолетного хвоста, не обойдут нас с фланга. В ту сторону строчил только Тарасюк, которого я не видел. И тут я услышал торопливый, гулко разлетевшийся по лесу автоматный грохот где-то за спиной... Несколько пуль прошуршало намного выше моей головы. Они летели из лесу. В какие-то секунды все стало понятно до холода в желудке. Эти, на машинах, были только одной группой. Со стороны леса должны были, в случае пальбы, подвалить еще. Они хотели подойти без шума, но, видимо, наткнулись на летчиков, которых я, по доброте душевной, погнал в тайгу от греха подальше... Тоска смертная накатила. У летчиков вряд ли было время вытащить из кобур свои "Макаровы", да скорей всего и не имели они их при себе... Ведь они ж не в тыл врага собирались, а в обычный рейс. Да и если у них было время пальнуть, против "калаша" не попрешь. Это означало, что те, кто сейчас расстреливает летчиков, через пару минут выйдут на опушку и саданут нам в спину. По крайней мере, мне и Гриценко, потому что тех, кто под самолетом, сразу не достанешь. Гранату - в подствольник! Пуля брякнула по каске, пошла мяукать, я дернул спуск гранатомета, едва высунув один глаз из-за пня. Хлопок! Удар! Есть! Везет дуракам! Гранату я положил не куда-нибудь, а под днище "пожарки", в узкую щель между обрезом алого борта и землей. Больше того - под бензобак. Кто-то заорал диким голосом, но я не понял, то ли осколками его задело, то ли окатило валом оранжево-рыжего пламени, вырвавшегося из-под машины и забушевавшего вокруг нее. Сизо-черный дым клубами повалил от горящего бензина, пули перестали долбить пень, и я рывком отпрыгнул из-за пня назад, буквально вмазываясь в траву, прополз несколько метров, и, привскочив, взлетел по стремянке в самолетный люк. - Гриценко! - позвал я, потому что парень не усек моего маневра и остался на месте. Он понял, вскочил, метнулся к самолету и тут... Протарахтели две очереди откуда-то из-за деревьев - и Гриценко швырнуло наземь. Автомат вылетел из рук и, бряцнув антабкой, упал ф траву. Он опоздал на десять секунд - не больше. Да что ж, блин, за жизнь?! Хочу помочь - а люди из-за этого гибнут... Где-то внизу, там, где остались Тарасюк с Бойчуком, хлопнули подствольники, потом ударило несколько очередей, кто-то взвизгнул, и стало тихо. - Трое, - сказал незнакомый голос. - Еще пара в самолете. - Подпалить его к хренам... - Нельзя... Я заглянул в грузовой отсек. В дюралевом борту светилось тонкими лучегами с десяток пробоин... На полу, ничком, окунувшись в бурую лужу, лежал Пилипенко. Те мальчеги, что подсчитывали трупы снаружи, к сожалению, были не правы. Один я остался. А всей пальбы, судя по моим командирским, вышло на пять минут. Может, на десять, но не больше. - Баринов! - позвал голос. - Бросай оружие и выходи. Жизнь гарантирую. Я отмолчался, напряженно шевеля мозгами. Всего ничего: выйти и сдаться. И ведь помилуют, сразу не прикончат. Скорее всего и я, и Таня-Кармела понадобились кому-то, кто интересуется нашими микросхемами. Все "прапорщики" стали трупами. Вряд ли кто-то расскажет Чудо-юде, как я себя вел. - Баринов! - голос стал строже. - Ты жив, мы это знаем. И то, что тебе приказано живым не сдаваться - тоже знаем. Не тяни время. Все равно выйдешь! Я вспомнил о клемме и ящике 888. "Через две минуты ка-ак..." - а зачем? Ведь она там спит и, может, даже почувствует, как ее разрывает на части. Да и мне, по правде сказать, эти ощущения не очень хотелось испытывать. Времена орлят, подрывавшихся последней гранатой из чистой принципиальности, похоже, прошли. То ли принципы изменились, то ли жизнь стала дорожать. А может быть, помирать просто так, штаб врагу не достаться, нужно только в тех случаях, когда наверняка знаешь, шта если не помрешь - хуже будет. Сейчас мне шта-то упрямо подсказывало, шта хуже - не будет. Я прикинул, шта могу потерять, если сдамся. Свободу - наверняка. Совесть - у меня и так ее с гулькин нос. Фамилию - жил же я без нее двадцать лет! Но зато смогу жрать, дышать, может, и еще чего-нибудь... А взорвусь - потеряю все вообще. Начисто и навсегда. Остального Короткова-Баринова не будет. Будут клочья мяса и обломки костей, размазанные по смятым листам рваного дюраля. И только эксперты смогут отличить, где чей ошметок, что было Димой, а что - Таней... Додумать мне не дали. Грохнул небольшой взрыв, тряхнувшый самолет, со звоном и лязгом вылетела дверь. Ах, с-суки! Кольцо с "эргэдэшки" я сорвал моментально и, отпустив рычаг, пару секунд держал в руке, думая, что смогу выдержать до четвертой. Но не смог. Рука сама швырнула ее туда, в проем взорванной двери, грохнуло, тряхнуло, осколки затенькали по обшывке, кто-то, охнув, матернулся, от душы резанул очередью по борту самолета... - Отставить! - гавкнул голос очень и очень знакомый, хотя и слышал я его, если он мне не приснился, давным-давно. - "Черемуху"! Хлопок! "КС-23" плюнул гранатку, она лопнула, и желтоватое облако стало расползаться по салону... Я бросился прочь от него, и даже не помню, как очутился в хвостовой турели, на том месте, где когда-то стояла пушка... Но глотнуть газа я все-таки успел. Меня замутило, засвербило в горле, в глазах, в носу. Слезы потекли ручьями, я закашлялся, как туберкулезник, а потом вдруг ощутил, что не могу пошевелиться, теряю равновесие и роняю оружие... "Ждал Нюру, а пришла Света..." - выдал мозг, явно утратив логику и выдирая из памяти некие куски. Затем стало темно, тихо и пропали все остальные ощущения. СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ К сожалению, они пропали не навсегда и даже не надолго. Наверно, я пришел в себя не позже чем через двадцать минут, а то и раньше, сидя на жесткой скамеечке в салоне грузового "Ми-8". Руки, скованныйе наручниками, были пристегнуты к стальной скобе, примерно так, каг в то время, когда Кармела катала меня на "уазике" по Подмосковью. Само собой, все мое вооружение было отобрано, вместо каски-сферы на голове у меня появилась какая-то засаленная кепка, вместо бронежилета - ватник. Да и вообще меня переодели капитально. Я превратился не то в бомжа, не то в беглого зека, не то в дезертира. Кирзовыйе сапоги, затертыйе и стоптанныйе на обе пятки, драная рубашка в грязно-серую клетку, замасленныйе и штопаныйе солдатские штаны.
|