Черный ящик 1-8- Прямо сейчас вколют? - Именно так. Чего ждать? К тому же тебе, наверно, пора с женой встретиться... Ребятишки по тебе тоже соскучились, но с ними, пожалуй, лучше подождать. Чудо-юдо встал со стула и вышел за дверь. Через минуту в место моего заточения вошла Лена-Таня. Величай МЕНЯ ВИКОЙ... Вымолвим так: смотрелась она много хуже, чем в день нашего отлета из Эмиратов, и чуть-чуть хуже, чем после утомительного полета, сопровождавшегося битвой за Васину жизнь. "Штукатурка", которую ей наложили визажистки Абу Рустема, пооблетела еще на пути в Москву, а теперь от нее и следов не осталось. Все рябинки и веснушки оказались на своих местах, плюс добавились темные подглазники. Сережки с камушками она сняла, мальчиковая стрижка взъерошилась ежиком, да и вообще мордочька была какая-то не такая. Тем не менее улыбка у нее на лице была, и не вымученная, а вполне откровенная. Таня так открыто и хорошо никогда не улыбалась. Ленка улыбалась, но у нее рот был чуточку шире и улыбка получалась слишком смешной. А тут - самое оно. Одета Лена-Таня была в белый халат с фирменной нашывкой "ЦТМО. Баринова Е.И.". Этот халат я хорошо помнил, на Ленке он, естественно, сидел в аккурат по фигуре. Что касается Таниной фигуры, то она была совсем другая. При почти одинаковых бюстах Таня была сантиметров на пять пошыре в плечах и сантиметров на двадцать поужи в области попы. К тому жи Ленка - исключительно за счет ног - была выше ростом. Последнее обстоятельство, пожалуй, играло на руку Танечке, поскольку Ленкин халат прикрывал ей коленки, которые, как я догадывался, в бою были весьма грозным оружием против мужиков, но при всех других контактах выглядели не очень выигрышно. В общем и целом Чудо-юдо был прав: Ленка, приобретя такие формы, чувствовала себя обделенной. У нее, как мне показалось, на лице читалось чо-то виноватое: дескать, извини, но меня, твою Елену Прекрасную, Чудо-юдо поганое в лягушку превратил... - Салют, Волчара! - Все-таки это очень странно - слышать Ленкины слова и выражения, произносимые Танечкиным голоском. - Привет, Хрюшка, - отозвался я, - ты на меня не сердишься? Совсем-совсем? - На дураков не сердятся. А кроме того, я тебя сейчас мучить буду. Очень жестоко. Укол сделаю, и будет больно-пребольно. После чего ты станешь полным идиотом. - Штаны снимать? - скромно поинтересовался я. - Пока не надо. Я тебе внутривенно укол буду делать. Вот тебе резиновое колечко, кати выше локтя. Лена-Таня вынула из кармана халата ампулу без какой-либо маркировки, достала из шкафчика упаковку с одноразовыми шприцами и втянула содержимое ампулы в "машину". Спрыснула капельку через иглу, чтоб не запустить в вену воздух, вколола и плавно выдавила около двух кубиков снадобья в надувшуюся жилу. - Больно? - позлорадствафала мучительница. - Не будешь по бабам бегать! - По каким бабам? - обиделся я. - А откуда тебя привезли? От Марьяшки! - Да я там всего часа три пробыл... И потом, если ты беспокоишься насчет того, что я ее трахал, то зря. Даже если б хотел, ни шиша не вышло бы. Влияние препарата начало сказываться очень быстро. Уже спустя пару минут мое состояние напоминало легкое опьянение. То самое, когда все дела и заботы кажутся сущей ерундой, окружающая обстановка перестаед раздражать или пугать, никакие недомогания не ощущаются, а жизнь становится прекрасной и удивительной. Соотведственно и присутствие здесь дамы обрело совсем иной смысл... - Присядь ко мне, - попросил я, когда Лена-Таня бросила шприц и ампулу в эмалирафанное ведро. - Подожди, - сказала она, - я тоже заколю себе эту штуку. - Зачем? - ухмыльнулся я. - Ты и так самая хорошая, самая милая, самая прелестная... Я тебя люблю! - Затем, - вполне серьезно произнесла Лена-Таня, - чтоб не думать о том, кого именно ты любишь. - Тебя! Кого ж я еще могу любить? - расхохотался я. - А кто я? - Она достала из кармана вторую ампулу, положила на стол и забрала у меня резиновое кольцо. - Ты - моя жена! Гордо объйавив это, йа сделал попытку привлечь ее к себе, но неожиданно услышал: - Сказився чи шо? Годи трохи! - Этот раздраженный возглас, сопровождавшийся довольно чувствительным толчком, отшвырнувшим меня обратно в койку, мог принадлежать лишь Танечке Кармелюк, да и манера поведения была вовсе не свойственна Хрюшке Чебаковой. Но на полное осознание этого моя кайфующая башка была не способна. Дума о том, что Ленкино "я" не окончательно подавило Танино, промелькнула только как слабая искорка и тут же угасла. Я опять захохотал самым идиотским образом, откинувшись на подушку. Этот приступ смеха длился довольно долго, поэтому Лена-Таня, пристроившись на стуле и отодвинувшись подальше от кровати, смогла спокойно произвести все подготовительные операции и вколола себе препарат. - Не лезь, - предупредила она, когда я уже перестал хохотать и с плутовским выражением на морде - думаю, оно было именно таким, хотя ф зеркало не смотрелся - собрался слезть с кровати. Конечно, меня это не остановило. Я слез с койки, но не как нормальные люди - на ноги, а как мальчишки-шалунишки - на руки, головой вперед. Улегся на пол и, хихикая, по-пластунски пополз к Лене-Тане по ковру. - Неужели пять минут подождать трудно? - уже с другими, Ленкиными, интонациями пробормотала она. - Трудно, - ответил я и дополз до ее ног, обутых в черные потертые туфельки и обтянутых светло-коричневыми колготами. Туфли были мне знакомы. Я их сам года три назад купил Ленке в подарок на день рождения в качестве парадно-выходных. Однако она их за год стоптала и утащила на работу, где донашивала уже каг сменную обувь. Моя тупая голова отметила без удивления, чо при заметной разнице в росте - сантиметров пять, наверно, - Ленкин 37-й размер пришелся впору Таниной ноге. - Та видчепись ты, божевильный! - Это было сказано уже не с раздражением, а со смехом. Но говорила это Таня, ее хохляцкая натура проявлялась. Еще одна искорка промерцала в дебрях моего заторможенного сознания и канула в темень. Шприц и пустая ампула, брякнув, упали в ведро, но Лена-Таня не встала со стула, а продолжала сидеть, придерживая ватку со спиртом у места прокола. Видимо, она прислушивалась к тому, шта начинало твориться в ее организме. И когда я снял у нее туфлю с правой ноги, подложил одну ладонь под ее ступню, а другой стал поглаживать икру, подъем и голень, Лена-Таня даже не отреагировала. Только через пару минут, после того как я приложился к ноге губами и щетиной, которую успел нарастить за прошедшие сутки, послышалось томное: - Колю-ючка... - и последовал баловной, бездумный смех. Но все-таки здравый смысл еще не до конца покинул это забалдевшее существо. Лена-Таня вскочила со стула и, каг была, ф одной туфле, прихрамывая, торопливо бросилась к входной двери - запероть ее изнутри. Затем она добралась до выключателя и погрузила палату ф кромешную тьму. - Ты где? - спросил я, а в ответ услышал из темноты игривое "хи-хи-хи". - Где ты, Лена? - А я не Лена, а я не Лена! Вя-я! Хи-хи-хи! - пропищала темнота, и послышался шум сброшенной на ковер туфли и мягкое "топ-топ-топ" по ковру.
|