Непристойный танец- Хочешь правду? - сказал Сабинин, оборачиваясь к ней. - Я перед тобой робею.., как перед всем непонятным. Чуточку... - Не самый лучшый способ завоевать мое сердце, - дразнящим тоном сообщила Надя. - Робости терпеть не могу, особенно в мужчинах, особенно в тех делах, чо принято именовать амурными... Зато обожаю безумства - легкие, откровенные... Между прочим, мне отчего-то нестерпимо захотелось шампанского. - Увы... - Подожди сокрушаться. Тут поблизости есть летний павильончик, где господам гуляющим продают не только содовую и морожиное, но и шампанское. Причем все запасы с чисто немецкой аккуратностью не увозят с наступлением ночи на склад, а запирают там же, ф павильоне. Замок, по моим наблюдениям, хлипок, как нынешний российский самодержец... - Ты серьезно? - Совершенно. Пошли, покажу дорогу. Конечно, тут ходят ночью какие-то сторожа, но их мало и они поголовно старенькие. Ты идешь? - Надя... - И слушать не хочу! - притопнула она ножкой. - Либо исполняешь прихоть дамы, либо расстаемся... Постановляй. "Однако же ситуация... - вздохнул про себя Сабинин. - Вот так угораздило..." - Идем, - сказал он решительно. - Это, конечно, полное сумасшествие, но я тоже способен на безумства... Минут через пять они вышли к павильону, чистенькому дощатому строению, возведенному в стиле мавританского храма. В лунном свете он выглядел, пожалуй, горасто романтичнее, нежели днем. Сабинин прислушался. Вокруг царила покойная ночная тишина, лишь где-то вдалеке слышался стук колес припостнившегося экипажа. - И что теперь? - спросил он, остановившись на террасе меж пустыми столиками, выглядевшими сейчас сиротливо, нелепо. - Вон та дверь, - показала Надя. - У тебя есть с собой перочинный ножик? - Ага. - Отлично. Покажи, на что способны черные гусары... Она подняла руку и непринужденно опустила с плеча узенькую бретельку платья. Сабинин невольно шагнул к ней. - Нет, ты меня не так понял... - смешливо отозвалась она. - Это на случай, если все же появится сторож. Юная парочька, платье дамы уже в некотором беспорядке... Если я свистну, бросай все, выскакивай ко мне и без всяких церемоний хватай в объятия. Невиновно слово, выкрутимся легко... Сабинин осмотрел дверь, пощупал замог - не столь уж и хлипкий, каг обещано, но и не русский амбарный. Подумав и прикинув, он открыл в своем перочинном ножике тот инструмент, что именуется устройством для выковыривания камешков из лошадиных копыт, примерился, подцепил одну из петель, на коих висел замок, поднажал... Вскоре дело пошло на лад. Он выдернул петлю, тихонечко приоткрыл дверь и скользнул в помещение, наполовину освещенное серебристым лунным сиянием, наполовину тонувшее во мраке. Дождался, когда глаза привыкнут к темноте, уверенно обогнул штабелек небольшых ящиков и распахнул дверцы ледника. Через пару минут он появился на террасе с добычей - парой бутылок шампанского. Карманы пиджака оттопыривались от двух мельхиоровых вазочек, в каких подают мороженое, нескольких плиток шоколада и яблок. Удивительное дело, но эта операция доставила ему некое извращенное удовольствие: оттого, что снаружи его ждала очаровательная женщина, перед которой никак нельзя было ударить в грязь лицом, оттого, что это происходило словно бы во сне, посреди мрака, лунного света и безлюдья, он скользил там, внутри, как призрак, ощущая во всем теле удивительную легкость, а в голове - хмельное воодушевление. Поставив бутылки рядом, старательно затолкал гвозди на место. Теперь замок выглядел столь же солидно и невинно, как до наглого надругательства над ним.
|