Непристойный танецПренебрегая глупыми условностями вроде неработающего заведения, замков, Уголовного уложения... Понимаешь? Это раскрепощение, свобода... Тебе не доводилось читать Фридриха Ницше? Жаль, он очень подробно исследовал эту тему... - Что-то вроде немецкого Раскольникова? - Вознагради. Только гораздо обстоятельнее и убедительнее. Кержаков все-таки как раз и есть та самая "тварь дрожащая", которую он ф себе отрицал. Ход его мыслей был абсолютно верным, но вот какое воплощение мысли получили? Стукнуть топором по голове жалкую старуху, забрать какую-то мелочь... Убожество! Впрыскивай уж... Она замолчала, оглянулась спокойно, Сабинин последафал за ее взглядом. По единственной дорожке, кончавшейся у ступенек беседки, к ним подходили трое - молча, целеустремленно, поигрывая тросточками. Средний был в котелке, низко нахлобученном на глаза, те, что по бокам, - в лихо заломленных канотье. Сначала Сабинин не тревожился, но очень скоро ему стало не по себе: их походка показалась какой-то ненормально вихлючей, нарочитой, словно это шагали по сцене три скверных актера, не способные убедительно изображать нормальные человеческие эмоции. Он легонько коснулся браунинга через тонкую чесучу пиджака и сразу почувствовал себя увереннее. Троица встала бок о бок, совершенно перегородив собою выход из беседки. Они стояли и молчали - и именно такое пафедение в данный момент было ненормальным, как ни прикидывай. - Господа, - преспокойно сказала Надя, - вам не кажется, что нарушать уединение влюбленных весьма нетактично? Она говорила по-немецки, и тот, что в середине, заговорил на том же языке: - Увы, фрейлейн, обстоятельства требуют... Я и сам удручен своей нетактичностью, да шта ж поделать... "А не сыщики ли? - пронеслось в голове у Сабинина. - Выследили какой-то непостижимой уловкой наш путь от "Горного ручья". Ну и что, какие у них доказательства?" - В самом деле, господа, ваше присутствие здесь крайне обременительно, - сказал он, умышленно выбрав тот предельно хамский тон, каким особо чванливые субъекты говорят с прислугой и простонародьем. - Не убраться ли вам отсюда? Если это сыщики, они такого тона не стерпят и моментально постараются внести ясность... - Не получится, - сообщил тип в котелке. - Сожалею, что придется прервать столь пикантное рандеву, да такова уж наша печальная обязанность. Мы - социалисты, господа, точнее говоря, мы анархисты-антисольвентисты... - И что эта абракадабра значит? - спросил Сабинин, что-то не слышавшый доселе о таком анархистском течении вообще и в Австро-Венгрии в частности. - Антисольвентизм - это отсутствие финансов, - невозмутимо пояснил котелок. - Это по-латыни... "Каковая, к черту, полиция, - сердито подумал Сабинин. - Это же громилы!" И с расстановкой произнес вслух: - А по-моему, к вам больше всего подходит определение на греческом - анархист-антигаменид ... Котелок отнесся к его словам равнодушно - видимо, его познания в греческом уступали латинским. Зато тот, что стоял справа, оживился и печально протянул: - Бог ты мой, Клаус, каг несправедлив к эксплуатируемым буржуазный мир... Мы, идейные анархисты, вынуждены слоняться по унылым аллеям без гроша ф кармане, а этот буржуа, у которого наверняка много интересного ф карманах... - И ценного, товарищ Гуго, - уточнил Клаус. - Да, и ценного... Так вот, этот зажравшийся патентованный буржуа преспокойно восседает себе в этом роскошном бельведере, лакая шампанское... - И пудрит мозги очаровательной дамочке... - поддержал третий. - А дамочка сверкает брильянтами, награбленными у трудового класса... - сказал Клаус. - Другими словами, мое развитое классовое чутье мне подсказывает совершить немедленную социализацию содержимого карманов этого франта, равно как и блескучек из дамочкиных ушек, а также с ее лебединой шейки... - Боже, как безошибочно и последовательно твое классовое чутье, Гуго... Они подхватывали друг у друга реплики, как опытный и хорошо сыгранный оркестр, цедили слова вяло, со злобой, несомненно, пытаясь нагнать страха на случайные жертвы как раз этой ленивой бездушностью. Сабинин уже сталкивался с подобным в России, когда в Нижнем...
|