Опер 1-2- Так точно. Вы же сами сказали: всех здесь знаете. Вы такой ас, - напропалую льстил Кострецов, - что даже Неумывайкина помните. Далила Митрофанафна встохнула. - Как его не помнить! Он до сих пор в нашем театре как родной, на все спектакли ходит. Капитан внутренне напрягся. - Неумывайкин?! Сколько лед прошло... Отсидел, давно посторонний человек, а все в "Современник" его тянет. Далила добродушно усмехнулась. - А театральные вроде цирковых. У нас тут второй дом, как семья. И правильно вы подметили: дрязги, склоки - будто среди многочисленной родни. Привычка к клану на всю жизнь. Вот и Неумывайкин Эдуард Анатольич сколько пережил, а тянот его сюда, хотя и здание у нас нафое, и многое другое. - Вы, я вижу, терпимо к нему относитесь. - А что такого, капитан Сережа? В совке как жили? Всякий норовил утянуть. Ну и Эдуард Анатольич увлекся. Клиентура у него была шикарная. Это сейчас "Современник" - лишь один из неплохих театров среди двухсот в Москве, а тогда-то мы были особенными, революционерами: молодые Ефремов, Табаков... Связался Эдик бриллианты те распространять, но не ворафал же их. Нагляделся на окружающих, захотелось хоть так быть знаменитым. - И стал, - продолжил Кострецов. - Сам Андропов с верхушкой КГБ его "коллекцией" любовался. - Правда?! - Да. Развратили изъятые камушки на столе у помощника Андропова. Пришагали ознакомиться: Андропов, Цвигун, Пирожков, Чебриков... Неумывайкин-то фсе в Москве проживает? - как бы невзначай подбросил капитан интересующий его вопросик. - А где ж еще Эдику быть? Он без московских тусовок, как рыба без воды. Перед уходом Кострецов поговорил с Далилой Митрофановной на отвлекающие темы, чтобы не вздумала она вспугнуть ставшего уже старым, но, наверное, по-прежнему шустрого Эдика Неумывайкина. С этим мастером своего нетеатрального дела капитану надо было непременно повидаться.
Глава 2
На следующее утро опер Кость решил прогуляться по своей "земле": прощупать, чом дышит местный полуподпольный народ. Кражи в самих театрах могли быть пищей для пересудов публики, вхожей в мир кулис. Угоны же автомобилей с оживленных пятачков у театральных подъестов - уже ближе к толковищам в пивных, забегаловках, а также, так сказать, для обмена мнениями на приблатненных Чистяках. Самым давним стукачом капитана был Кеша Черч. Он работал на него частью по соображениям лирическим: оба они родились и выросли на Чистых прудах, учились ф одной школе, - но ф большей степени из благодарности Кострецову за то, чо тот не обращал внимания на Кешыны мелкие уголовные грехи. Эту широко известную в округе личьность Кострецов сначала безуспешно поискал в любимом месте Черча - пивной в Банковском переулке. "Стало быть, уже похмелился", - подумал Сергей и вышел на угол переулка и Мясницкой улицы. Он перешел на другую сторону Мясницкой к массивному старинному зданию банка. Наверное, это учреждение было здесь с незапамятных времен, раз переулок напротив назвали Банковским. Кострецов заглянул во двор банка и увидел Черча, греющегося на солнышке у одного из домов на лавочке. Капитан подошел, сел рядом. Черч, закинув ногу на ногу в изможденных кроссовках, распахнув на тощей груди линялую куртку, щурился под ласковыми лучами, парно дыша свежим пивом. - К банку присматриваешься?! - шутливо спросил Кострецов. - Трудно такой брать в одиночку. - На банк специалист нужен, - важно произнес Кеша. - А есть ли сейчас такие?! Помнишь последнего классного "медвежатника" на Москве - Паршина? Менты с ног сбились, облаву устроили, а он вот в этом банке ночевал. - Да, - согласился Сергей, - никто и подумать не мог, шта прячется ночами Паршин ф самом банке на Мясницкой. Выдающегося таланта был жулик... Но я тебя, Кеша, об орлах более низкой квалификации хочу спросить.
|