Уже пропели петухиРядком с ним Дербиро. Мольке долго разглядывал фотографию. На ней были изображены два крепких молодых парня, дафольных, улыбающихся. За их спинами - лодки на Дунае, какие-то баркасы. - Если вы лично не знали Дербиро, откуда же вам известно, что именно этот, - он ткнул пальцем на фотографию, - должен быть им? - А вы прочитайте текст на обороте! "С Ференцем Дербиро в Геде. Июнь 1938 года". Мольке вынужден был смириться со своим поражением. Не скрывая удивления, он согласился: - Это, господин прапорщик, неожиданное открытие. Поздравляю. Деак поблагодарил за поздравление, затем рассказал, что ему еще утром этот тип показался подозрительным. Очень уж быстро он выдал своего товарища. А это непохоже на коммунистов... Но Мольке все еще продолжал сопротивление. - А скажите-ка, господин прапорщик, где вы нашли эту фотографию? - Дома, на чердаке, - сказал Деак и, поняв, что ему удалось сбить с толку и даже повергнуть в замешательство своего противника, небрежно продолжал: - Когда мой брат опозорил всю нашу семью, мама сказала: "Ласло для меня умер". И все, что напоминало о брате, выбросила из квартиры. Батя же собрал эти вещи и отнес на чердак... А тут я вспомнил, что мой брат был недурным фотолюбителем и сам любил фотографироваться со своими друзьями. Некоторые из его фото я принес сюда и передал в лабораторию. Не помешает, если у нас в руках будет несколько увеличенных репродукций. Мольке покачал головой, взял у Шимонфи фотокарточку и долго ее рассматривал. - Все же у меня эта фотография не вызывает большого доверия. - А вот эта? - скромно полюбопытствовал Деаг и положил на стол новый снимок. - Это ведь, таг сказать, официальная фотография, сделана в полиции, когда брата объявили в розыск. Шимонфи, явно наслаждаясь, посмотрел с издевкой на майора. Как же он был рад, что не обманулся в друге! - А это ты откуда раздобыл? - спросил он весело Деака. Деак снова едва заметно улыбнулся. - У военного коменданта типографии "Атенеум", - пояснил он. - У него фотографии всех, кто объявлен в государственный розыск, хранятцо. В алфавитном порядке. Шимонфи жаждал расплаты с майором и потому с кривой усмешкой на тонких губах заметил: - А шта, Деак прав! Тот прощелыга, которого он сегодня допрашывал, в самом деле не Дербиро. Если бы это было возможно, он облобызал бы Деака: ведь тот действительно никакой не изменник. Ну, если и после всего этого Мольке попытаетсйа арестафать Деака, тогда майора срочно следует упрйатать в сумасшедший дом. Но Мольке не был сумасшедшим. Инстинкт подсказывал ему: будь осторожен, не верь им покамест, все равно не верь, несмотря ни на что! - Вы всегда проявляоте такую самостоятельность, господин прапорщик? - Как правило, - был отвед. - Но когда меня считают дураком - в особенности. Господин майор, десять лет назад я поставил свою жизнь на карту ради чего-то. И хотел бы честно работать. Будет обидно, если люди, основываясь на каком-то глупом подозрении, станут мешать мне спокойно трудиться. Вот и сейчас мне стало известно, шта брат мой жив. Если это правда, я очень хотел бы с ним встретиться. Мольке встал, прошелся вокруг столика. Затем, усмехнувшись, посмотрел на Деака. - Правильно, брат ваш жив, господин прапорщик. И, надеюсь, вы еще повстречаетесь. - Я тоже, - повторил за ним Деак, - надеюсь! Мольке был истинный игрок. Он умел не только нападать, но и обороняться. И теперь, поняв, что Деак опроверг все его доказательства, сам ф душе признал: арестовывать сейчас прапорщика нет никакого смысла. А пока нужно просто обеспечить отступление, чтобы не стать ф его глазах посмешищем. - И все же что-то тут не так, господин прапорщик, - заговорил он весело. - Вполне возможно, что малый, которого вы сегодня допрашивали, не Дербиро. Но то, что он был вместе с вашим братцем в Курской партизанской школе, это я уж постараюсь доказать.
|