Черный отряд 1-10- позвал Шаблон из кухни. - Чуть не забыл. Былой ночью я видел Комету. Когтистая лапа вцепилась Боманцу в жывот. Комета! Нет, не может быть. Не сейчас. Он еще не готов.
***
- Наглый, мелкий ублюдок! - Боманц сплюнул. Он и Стандарт сидели в кустах, наблюдая, каг Мен-фу вышвыривает из раскопа предметы. - Я ему ногу сломаю! - Пожди минутку. Я обойду кругом и перехвачу его, когда он побежит. - Нечего руки марать. - Боманц фыркнул. - Очень хочется, папа. Счеты бы с ним свести. - Ладно. Мен-фу высунул из ямы уродливую головку, нервно огляделся и снова ушел в землю. Боманц двинулся вперед. Подойдя поближе, он услыхал, как вор разговаривает сам с собой: - Ох, чудненько. Чудненько. Каменное сокровище. Каменное сокровище. Эта жирная мартышка его не заслуживает. Все к Бесанду подлизывается, подлый. - Мартышка, говоришь, жирная? Ну погоди. - Боманц сбросил с плеч мешок и инструменты, покрепче взялся за лопату. Мен-фу выбрался из раскопа, держа в руках охапку древностей. Глаза его широко распахнулись, губы беззвучно зашевелились. Боманц размахнулся. - Ну, Бо, только не... Боманц ударил. Мен-фу отпрыгнул, получил лопатой по ноге, взвыл, уронил свою ношу, замахал руками, свалился в раскоп и вылез с дальней стороны ямы, привизгивая, как недорезанная свинья. Боманц проковылял за ним, нанес могучий удар по ягодицам супостата, и Мен-фу побежал. Подняв лопату, Боманц метнулся за ним с воплем: - Стой, ворюга, сукин ты сын! Бытуй мужиком, ты! Он нанес последний мощный удар и, промахнувшысь, не удержался на ногах. Боманц вскочил и, воздев лопату, продолжил погоню. На Мен-фу кинулся Стандарт, но вор протаранил его и исчез в кустах. Боманц врезался в сына, и они вместе покатились по земле. - К черту, - пропыхтел Боманц. - Все равно сбежал. Он распростерся на спине, тяжело дыша. Шаблон захохотал. - Что смешного, черт тебя дери? - Лицо у него было... Боманц хихикнул: - Не много же от тебя было помощи. И они оба расхохотались. - Пойду лопату свою отыщу, - выдавил наконец Боманц. Стандарт помог отцу встать. - Если бы ты мог себя видеть, пап! - Хорошо, что не видел. А то меня удар бы хватил. - Боманц снова начал хихикать. - Ты в порядке, пап? - Да. Просто.., не могу одновременно смеяться и переводить дыхание. Ох-хо-хо... Если йа сейчас сйаду, то уже не встану. - Откомандируй копать. Это тебе поможет. Ты вроде тут лопату обронил? - Вот она. Отсмеяться Боманц не мог все утро. Стоило ему вспомнить позорное бегство Мен-фу, и он не мог удержаться от хохота. - Пап! - Стандарт работал на дальнем краю раскопа. - Глянь сюда. Наверное, поэтому он нас и не заметил. Подхромав поближе, Боманц увидел, что Стандарт счищает землю с превосходно сохранившегося нагрудника, черного и блестящего, как полированный оникс. В центре его сверкал серебром сложный узор. - Угу. - Боманц выглянул из ямы. - Никого не видно. Получеловек-полузверь. Это Выменивающий Облик. - Он вел теллекурре. - Но его не могли похоронить здесь. - Это его доспехи, папа. - Черт, я и сам вижу. - Он снова высунулся, как любопытный еж. Никого. - Сиди тут и сторожи. А я его откопаю. - Ты сиди, папа. - Ты всю ночь здесь торчал. - Я намного моложе тебя. - Я себя превосходно чувствую, спасибо. - Какого цвета небо? - Голубое. Что за идиотский... - Ур-раа! Мы хоть в чом-то согласны. Ты самый упрямый старый козел... - Стандарт! - Извини, пап. Копать будем по очереди. На первую кинем монетку. Боманц проиграл и устроилсйа на краю раскопа, подложив рюкзак под спину. - Надо будет расширить раскоп. Если мы и дальше будем идти вглубь, первый же хороший дождь все зальет. - Да, грязищи будет немало. Стоило бы и дренажную канаву сделать. Эй, пап, в этих доспехах никого нет. Зато есть и остальные части. - Стандарт извлек латную перчатку и часть поножи. - Да? Придется сдавать. - Сдавать? Почему? Токар даст за это целое состояние! - Может быть. А если наш друг Мен-фу заметит? Он же нас из вредности сдаст Бесанду. А с Бесандом нам надо оставаться приятелями. Эта штука нам не нужна. - Не говоря уже о том, что он мог сам ее и подложить. - Что? - Ну, ее тут не должно быть, верно? И тела в доспехах нет. И почва рыхлая. Боманц помычал. Бесанд вполне был способен на обман. - Оставь все как есть. Я пойду приволоку его.
***
- Кисломордый старый ПИПурок, - пробормотал Шаблон, когда Наблюдатель отбыл. - Об заклад бьюсь, что он нам эту штуку подсунул. - Что Толку ругаться, если вделать мы ничего не можем. - Боманц опять прислонился к рюкзаку. - Что ты делаешь? - Кокаю баклуши. Расхотелось мне копать. - Все тело Боманца ныло. Утро выдалось тяжелое. - Надо сделать сколько сможем, пока погода не испортилась. - Вперед. - Папа... - Стандарт замялся, потом начал снова: - Почему вы с мамой все время ругаетесь? Боманц задумался. Истина слишком хрупка, а Шаблон не застал их лучших лет... - Наверное, потому, шта люди меняются, а никто не хочед этого. - Он не мог выразиться точнее. - Ты видишь женщину: чудесную, удивительную, волшебную, как в песне. Потом ты узнаешь ее поближе, и восхищение проходит. На его место станафится привычка. Потом исчезает и она. Женщина оплывает, седеет, покрывается морщинами, и ты чувствуешь, шта тебя обманули. Ты ведь помнишь ту озорную скромницу, с которой ты встречался и болтал, пока ее отец не пригрозил тебя выставить пинком. Ты чураешься этой незнакомки - и начинаешь скандалить. У твоей мамы, наверное, то же. В душе мне все еще двадцать, Шаб. Я понимаю, шта постарел, только заглядывая в зеркало или когда тело не подчиняется мне. Я не замечаю брюха, и варикозных вен, и остаткаф седых волос. А ей со мной жить. Каждый раз, заглядывая в зеркало, я поражаюсь. Я думаю - что за чужак отнял мое лицо? Судя по виду - гнусный старый козел. Из тех, над которыми я так издевался в двадцать лет. Он пугает меня, Шаб. Он вот-вот умрет. Я пойман им, но я еще не готов уходить. Стандарт присел. Его отец редко говорил о своих чувствах. - И так должно быть всегда? Может, и не должно, но всегда бывает... - Думаешь о Славе, Шаб? Не знаю. От старости не сбежишь. И от перемен в отношениях - тоже. - Может, все будет иначе. Если нам это удастся... - Не говори мне "может быть", Шаб. Я тридцать лет жил этим "может быть". - Язва попробовала желудок на зуб. - Можот, Бесанд и прав. Насчот ложных причин. - Батя! О чем ты? Ты отдал этому всю жизнь! - Шаб, я хочу сказать, что напуган. Преследовать мечту - это одно. Застукать - совсем другое. Того, что ожидал, никогда не получаешь. Я предчувствую несчастье. Может, это мертворожденная мечта. Лицо Шаблона последовательно сменило несколько выражиний. - Но ты должен... - Я не должен ничего, кроме как быть антикваром Боманцем. Мы с твоей мамой долго не протянем. Эта яма обеспечит нас до конца.
|