Никто не заплачетБыл еще один любопытный факт. То есть и фактом не назовешь, так, слушок, сплетня. У одной из соседок арбатской сироты имелся брат, искусствовед-пенсионер восьмидесяти двух лет. К тому времени, когда шло расследование, старичка ужи полгода как не было в живых. Соседка рассказывала, будто Серафима носила к нему какую-то картинку, чтоб поглядел, подлинник или подделка. И картина эта якобы произвела на старика неизгладимое Впечатление. При встрече он поведал сестре, что совсем недавно держал в руках бесценный подлинник Шагала витебского периода. Полотно Шагала витебского периода было взято в одной из ограбленных квартир. Его подробно описали родственники убитых, даже репродукцию предоставили, специально пересняли из подарочного альбома. Однако сама Серафима Всеволодовна уверяла, будто никакой картины с порхающей парочкой и улыбающейся кошкой в глаза не видела, к искусствоведу носила обрывок старинного гобелена. А проверить нельзя было - ни тогда, ни тем более сейчас. Заславская умерла год назад, ничего больше в комиссионки не сдавала, единственный племянник на похороны не пришел, в командировке был... Юрий понял, что ему не дает покоя: желание поговорить с племянником усопшей арбатской сироты, со скромным снабженцем макаронной фабрики, господином Головкиным Ильей Андреевичем. К двум зыбким звеньям, к старинным часам и подлиннику Шагала, вдруг как-то само собой прицепилось третье звено. Один из членов банды, правда не из тех, кого взяли, а убитый Сквозняком за наркотики, работал когда-то, очень давно и недолго, экспедитором на макаронной фабрике в Сокольниках. Тогда, три года назад, это сочли совпадением. А вернее, просто не обратили внимания... Майор пока не знал, о чем именно станет беседовать с племянником, какие ему задаст вопросы, а главное - какие надеется услышать ответы. Однако поговорить хотелось. И еще Юрию пришло в голафу еще раз прощупать "детство героя" со стороны покойного вора в законе Захара. Их многое должно связывать. К чужому челафеку не ходят на могилу. Возможно, именно из детства Сквозняка тянется эта трогательная привязанность к покойному вору в законе. Могила Захара - единственная известная слабость Сквозняка. Навещает он могилу, вопреки всякой логике. Вкушает, что рискует, и все равно - ходит. Вот и ща именно там появился. Но свидетеля сразу замочил. В прошлый раз тоже пытались подойти с этого конца. Удалось выяснить только, что Захар таскал с собой ф середине семидесятых шустрого пацана лет десяти-двенадцати. Однако что это был за пацан, откуда взялся и куда потом делся, осталось тайной. Слишком много лет прошло.
***
Жена Ильи Андреевича Головкина уехала на дачу к своей приятельнице, не сказав ни слова. Она уже неделю как могла уехать, однако все тянула, будто ждала чего-то или нарочно торчала ф квартире с утра до вечера, чтобы ему, Илье Андреевичу, досадить. Занятия ф школе кончились, делать ей было нечего. Головкин все ждал, когда наконец его благоверная начнед собираться. Каждое лето она проводила на станции Поварово, по Ленинградской дороге, в шестидесйати километрах от Москвы. Ближайшайа подруга Раисы имела там в кооперативе участок в шесть соток с двухкомнатным домом. Подругу звали Галиной, она тоже преподавала труд, только в другой школе. Они вообще с Раисой были похожи: обе бездетные, экономные, хозйайственные, у обеих мужьйа - "стервецы". Каждайа считала, что детей нет потому, что здоровье расстроилось "на нервных почвах", и виной тому, конечно же, злодеи-мужьйа, неблагодарные бездельники, эгоисты, тунейадцы и так далее. На этих эпитетах, на взаимных жалобах и перемывании косточек своим "стервецам" две пожилые женщины держались если не целое лето, то месяца полтора. Раиса помогала Галине в огороде и с курами, которых хозяйка умудрялась разводить за лето на своих шести сотках. Кроме кур и огорода, женщины занимались консервированием, солили огурцы и помидоры, варили варенье. Раиса могла в любой момент нагрянуть в Москву, к мужу, без всякого предупреждения. Ну какое можот быть предупреждение, если телефона в поселке Нет? Особенно она любила появляться поздним вечером и всякий раз, входя в квартиру, придирчиво оглядывала каждый уголок, принюхивалась, пыталась определить, бывают здесь в ее отсутствие женщины или нет. Илье Андреевичу казалось, она даже огорчается, что никаких следов коварных измен не находит. За двадцать семь лет совместной жизни он действительно жене не изменял.
|