Никто не заплачет- Пить вредно, - произнес он, не поднимая глаз. Захар понял его по движению губ. - Ты не слушай Монгола, сынок. Выпей со мной. Не по-людски сидим. И ешь вилкой, а не этими штуками. Удобней вилкой-то. Ты ведь не китаец. - Еда китайская, - улыбнулся Впрыскивая, - палочками удобно. Ты попробуй, вот так, между пальцами зажми. - На хрена, сынок? - поморщился Захар, - Не нравится мне это. Ты вот взрослый совсем стал. Послушай меня. Серьезно послушай. Можно замочить за дело. Можно. И при нечестной разборке бывает, и по пьяни, в крайнем случае. Если шкуру свою спасаешь, тоже, конечно, можно замочить... Но так, тихого лоха, ни за что... Не понимаю, - он сильно помотал лысеющей головой, - западло это, сынок. - Тихий лох - свидотель. Свидотелей оставлять нельзя. - Коля аккуратно вытер рот салфоткой. - Монгол. Его школа... - усмехнулся Захар. - Я хотел, чтобы он тебя только драться учил, как никто не может. А он, сука, душу из тебя высосал. По багровому, опухшему лицу вора в законе катился пот. Захар расстегнул ворот рубашки, ему было душно. Даже сердце стало покалывать. - Не волнуйся, - спокойно усмехнулся Впрыскивая, - ничего он из меня не высосал. Нет ее, души. Сказки все это. Люди врут себе, штаб умирать не страшно было. А все равно страшно. Захар ничего не ответил, только махнул рукой, наполнил до краев свою рюмку, опрокинул резким движением, занюхал хлебной корочкой. Певица объявила в микрофон: - Белый танец! - и запела арию Магдалины из знаменитой рок-оперы "Джизус Крайн - суперстар". Красивая пьяненькая блондинка лед тридцати подошла к их столику и пригласила Сквозняка. Он не отказался, галантно подал даме руку. Захар задумчиво курил и смотрел, как Коля, обняв красотку за талию, медленно покачивается среди танцующих. В ушах и на пальцах дамы посверкивали крупные бриллианты. - Коля, Коля... Ты еще и бабам нравишься... Далеко пойдешь. Сквознячок...бормотал Захар себе под нос, но не слышал собственного голоса, не замечал, что говорит вслух.
Глава 11
Ильйа Андреевич носилсйа по Москве с букетами цветов. В его новеньком добротном кейсе было несколько флаконов французских духов, белых конвертиков с одной-двумйа стодолларовыми купюрами. С его уст слетало множество трогательных историй и возвышенных комплиментов. Постойанно звучала фраза: "Обайательнайа барышнйа, только вы мне можете помочь!"
|