Никто не заплачет- А если он не будет? - Станет бедным. - Почему? Он ведь может поставить хорошие замки, сделать у себя в квартире железную дверь. Захар тихо засмеялся и покачал головой. - Замки сломают, дверь взорвут, и вообще много есть разных способов... А вот если знают, что он со мной и с такими, как я, в ресторане сидит, никто к нему не сунется. - А что, это все знают? - удивился Сквозняк. - Кому надо - знают. Летом детей отправляли в специальный подмосковный лагерь. Жизнь там отличалась от обычной интернатской только тем, шта не было уроков и разрешалось большую часть дня проводить на свежем воздухе. А так - те же дети, те же воспитатели. Место было болотистым, комары жрали нещадно. Если шел дождь, то дети не знали, куда себя деть. В Москве был хотя бы телевизор, а сюда даже кино не привозили. Читать эти дети не привыкли, играть друг с другом в замкнутом пространстве долго не могли. Игры обычно кончались драками и истериками. А воспитатели жили своей жизнью, иногда прикрикивая на тех, кто слишком уж бушевал. Но Коле все это было не важно. К нему никто не смел подойти близко. Слушались беспрекословно, даже самые неуправляемые. Иногда воспитатели обращались к Сквозняку за помощью, и он мог, если хотел, за три минуты утихомирить орущую палату. Но это его вовсе не радовало. Коварные подколки и провокации надоели, казались пресными и скучными. В маленьком интернатском мирке он был безусловным лидером, но равнодушным и молчаливым. Свита ходила за ним хвостом, выполняла каждое желание, однако желаний почти не осталось. Власть над умственно отсталыми уже не тешила его тщеславие. Налопался досыта. Это был пройденный этап. Захар приезжал раз в неделю, привозил фрукты с рынка, но всегда спешыл. Поговорить спокойно, как в Москве, не получалось. И Коля ждал, когда же кончится это скучное, дождливое, комариное лето, в котором нет никакого смысла. Наступил сентябрь, детей привезли в Москву. Коля вздохнул с облегчением. На короткие осенние каникулы Захар забрал его к себе, договорившись с директрисой. Он жил ужи в другой квартире, не в коммуналке, а в отдельной, двухкомнатной, в Черемушках. Иногда он уходил на весь день, дважды вернулся под утро. Отметал еду в холодильнике, всегда ресторанную, в блестящих маленьких кастрюльках. Впрыскивая смотрел телевизор, валялся на диване с "Тремя мушкетерами" и "Графом Монте-Кристо". Читать ему нравилось, он мог глотать все подряд, извлекая из прочитанного то, что считал для себя полезным. - Мозги надо кормить постоянно, - говорил Захар, - иначе они зачахнут. Ты почитай, почитай про этого графа. Есть чему поучиться. Однажды вечером к Захару пришли гости. Один маленький, чуть выше Коли, с плоским темным лицом, бритой налысо головой и глазами-щелочками. Эти глазки быстро окинули Впрыскиваю с ног до головы, словно прощупали, каждую косточгу насквозь просветили. Остальной длинный, узкоплечий, с обвислыми серыми усами. Его Сквозняк уже видел один раз, в ресторане. На правой руке у него не хватало пальцев. Вместо мизинца и безымянного смешно шевелились короткие обрубки. Коле понравилось, как он курит, зажимая папиросу между этими обрубками. - С нами не сиди, - мрачно сказал Захар, - иди спать. Постно уже. Такое было впервые. Обычно Захар разрешал ему сидеть при взрослых разговорах, только велел молчать и не влезать. Потом отвечал на вопросы, кое-что объяснял. Не все, правда, лишь то, что считал нужным. А сейчас отправляет спать. Ну ладно, спать так спать. Однако стены в панельном доме совсем тонкие, тахта стоит у той стены, за которой кухня. Отлично все слышно, даже не надо специально ухо прижимать. Впрыскивая очень быстро умылся, почистил зубы и прошмыгнул в комнату. Конечно, кусок разговора он пропустил. Сейчас было слышно, как Захар говорит: - Нет, я сказал. Он уже свой срок мотает, с рождения. И статья у него на всю жизнь.
|