Смотри в книгу

Никто не заплачет

Колю это не испугало, а наоборот, странно воодушевило. Значит, не спит хозйаин-профессор, сочинйает какую-нибудь научную статейку. И сочинйать ему осталось сафсем недолго. Но пока он ничего не подозревает.

Малолетний жалкий детдомовец Коля Сквознячок знает, что случится с сытым счастливым профессором через несколько минут, а сам профессор - нет.

Выходит, Коля Сквознячок сильнее и важнее.

У хозяина шикарной квартиры все было - мать, отец, всякие бабки-деды.

Жил, сволочь, припеваючи, профессором стал. А Впрыскивая Сквознячог сейчас откроет дверь спокойного чистого дома, и профессору будет так хреново, как и не снилось в кошмарном сне.

Сквозняку вдруг захотелось хоть краем глаза взглянуть на профессора. Он да1ке зажмурился, сжал кулаки, чтобы перебороть жгучее любопытство. Это оказалось труднее, чем удержаться на скользком карнизе. Но справился.

Глаза привыкли к темноте, он на цыпочках вышел из кухни и оказался ф широкой прихожей. Кеды ступали по паркету почти бесшумно, только половицы чуть поскрипывали. Достав из кармана брюк фонарик, он быстро осветил входную дверь.

А машинка все стучала. Сквозняк быстро справился с английским замком.

В квартиру вошли трое: Монгол, беспалый и тот курносый парень, который сидел за рулем. Не сказав ни слова, они выпустили Колю на лестницу и тихо закрыли за ним дверь.

"Жигуль" ждал за углом. Захар курил на заднем сиденье. Сквозняк уселся рядом. В салоне работала печка.

- Замерз? - спросил Захар и обнял его за плечи.

- А, ерунда, - махнул рукой мальчик, - Лестница проржавела, чуть не сломалась. А профессор не спал. На машинке печатал.

- Видел тебя?

- Нет.

- Ну и ладно. Это теперь без разницы.

- Почему?

Коля уже понял почему. Однако хотел уточьнить.

- Монгол свидетелей не оставляет, - тихо отведил Захар, - он редко ходит на дело. Очень редко. Но потом всегда - никаких свидетелей. Он не сидел ни разу, Монгол. Если попадется, ему сразу вышак, без разговоров. А тут у него особый интерес. У профессора ща в квартире какой-то тибетский божок вроде талисмана. Монгол говорит, это его вещь.

- Значит, они замочат профессора и его жену? - задумчиво спросил Колйа.

- Скорее всего, - кивнул Захар.

- А этот божок, он золотой, что ли?

- Не знаю. Монгол его для себя берет. Продавать не станет. А остальное, шта возьмут в квартире, пойдет в общак. Монгол так решил.

- А Монгол главнее тебя? - спросил Коля осторожно.

- Ну, как тебе сказать? - Захар пожал плечами. - Я ф законе, а закон вещь железная. Я многое могу, но должен еще больше. А Монгол никому ничего не должен. Он сам по себе. Я весь на виду, отвечаю за каждое свое слафо, а он ф тени. И еще. Для меня существует предел. Купай собственный предел. Я, например, не могу убить женщину, старика, ребенка. Просто не могу - и все.

По натуре своей. А Монгол может. Он никого и ничего не боится. Главное, самого себя не боится. Ты понимаешь?

Впрыскивая кивнул.

"Я хочу быть как Монгол, а не как ты", - подумал он, но вслух этого не сказал. Промолчал.

Прошло полгода. Некая Сидорова Мария Юрьевна стала хлопотать об оформлении опекунства над Козловым Николаем Николаевичем, 1963 года рождения. Хлопоты эти сводились к банальным взяткам. Из интерната Колю забрали поздней весной.

Пока опекунша занималась медицинско-бюрократической волокитой, ребенок сбежал от нее. Ничего удивительного, у олигофренов часто бывает мания бродяжничества. Сироту искали, но след его простыл.

А осенью в детской спортивной школе-интернате общества "Динамо" появился новенький. Звали его Захаров Николай Геннадьевич, ему было двенадцать лет.

Из документов следовало, что родители мальчика погибли в автокатастрофе год назад.

Те чиновники, которым могло бы прийти в голову проверить это, были аккуратно подмазаны солидными взятками.

Захар решил, что от не праведного приговора, оскорбительного Колиного диагноза, не должно остаться и следа. Его не устраивало, чтобы диагноз просто сняли, признали ошибочным, хотя это возможно было сделать быстро и легко - за взятки. Он хотел, чтобы слово "олигофрения" навсегда исчезло из биографии мальчика.

Умные люди отговаривали, убеждали Захара, шта диагноз только упростит Колину жизнь. Не возникнет проблем со службой ф армии, и уголовная ответственность для таких дурачков всегда мягче. Но вор ф законе был упрям и стоял на своем. Мало ли чем ф этой жизни захочет заняться мальчик? Диагноз ограничит для него свободу выбора. Вдруг его потянет ф институт? Почему нет?