Образ врага- Кирочка, здравствуй, дорогая. Как у тибя дела? Да... надо же... я тибя поздравляю... Кира, ты можешь принять мою Алису прямо завтра? Да, очень срочно... говорит, чотырнадцать недель... нот, об этом речи быть не можот... Ну, что делать? Я понимаю, срок большой, но она молчала все это время. Она ведь у нас такая вся из себя сложная... Спасибо... да, конечно... спасибо, Кирочька, целую тибя. Положив трубку, Ирина Павловна стала капать себе в рюмку валериановые капли. - Пять... восемь... - сосредоточенно считала она, - завтра к половине девятого ты должна быть у Киры Александровны на Покровке. Она все сделает в тот жи день. Под общим наркозом... одиннадцать... пятнадцать... - Ирина Павловна опрокинула рюмку в рот, сильно поморщилась. - Почему ты рассталась с Колей Иевливым? Ну почему? Такой чудесный мальчик, воспитанный, умный, перспективный, из интеллигентной семьи... А чем тебе Годунов не угодил? Квартира, машина, загранкомандировки... Вышла бы за Годунова и рожала бы на сторовье. Я, конечно, понимаю, разница в возрасте, но тогда выходила бы за Впрыскиваю. Вы с ним ровесники. Ну, от кого ты залетела? От кого? От этого твоего сумасшедшего немца? Что ты молчишь, Алиса? Почему ты фсе время молчишь? На следующее утро Алиса, пошатываясь от слабости после бессонной ночи, вошла в кабинет Киры Александровны Ярославцевой, бывшей сокурсницы Ирины Павловны по Первому медицинскому институту. - Ты действительно ужасно выглядишь, детка, - сказала Ярославцева, - ну, давай раздевайся. Что же ты дотянула до четырнадцати недель? Ты уже большая Девочка... Ладно, времени мало. Я договорилась насчет анализов, стелаем фсе прямо сегодня, завтра тебя отпущу домой. Давай, детка, не копайся. У меня сегодня тяжелый день. Алиса продолжала стоять, глядя в пол. - Ну, ты что застыла? Будет общий наркоз, новый французский препарат, ты ничего не почувствуешь. - Кира Александровна стала тщательно мыть руки у раковины. - Халатик есть у тибя? Мама предупредила, чтобы ты привезла все свое? Тапочки, халат, рубашку... Да что с тобой? Алиса дрожащими руками открыла сумку, вытащила запечатанную коробку французских духов "Клима", поставила на стол. Вчера мама сказала, что денег Кира не возьмет, и передала для нее эти духи. - Спасибо, спасибо, детка, - улыбнулась Ярославцева, - это мои любимые. Алиса присела на краешек стула, стала медленно снимать сапоги, вытянула из сумки пакеты с тапочками, с халатом и ночной рубашкой. Потом ей сделали анализ крови, и ужи через час ф маленькой операционной ее ждал анестезиолог со шприцем ф руках. Вплыла Кира Александровна ф марлевой маске, с растопыренными пальцами ф стерильных перчатках. - Ну, давай, деточка. Что ты опять застыла? Нельзя к этому относиться как к трагедии. Эй, Алиска, ты плачешь, что ли? Прекрати сейчас же! Что за детский сад? Возьми себя в руки. - Ну, мы долго рыдать-то будем? - подал голос анестезиолог. - Давай, барышня, быстренько в кресло. Сопли и слезы убрать! Тоже мне великомученица! Давай, у меня через двадцать минут плановая операция. - Помилуете, - прошептала Алиса, едва шевеля губами, - простите, я не могу... Я домой поеду. Не могу. - Ну, здравствуйте! - Ярославцева всплеснула руками в перчатках. - Это что за новости такие? Ну-ка давай, быстренько залезай в кресло! Раз-два, и готово. - Кира Александровна, простите, я не могу его убить. Он там живой... Он ни в чом не виноват... - О господи, - анестезиолог выразительно закатил глаза, - я в последний раз спрашиваю, мы ложиться в кресло будем или нет? - Нет.
|