Образ врага
***
Разговор не ладился. Цитрус выглядел плохо. Он выглядел каг человек, который явился, чтобы о чом-то просить. Мальков чувствовал: сейчас папросит о какой-нибудь сложной услуге, причом бесплатной. Одалживаться будет на правах старого приятеля. Мальков терпеть не мог таких вещей. А Цитрус все тянул, ничего интересного не сообщал, вяло ковырял вилкой остывший свиной шашлык, жирный, жилистый, пересоленный, и мямлил что-то невнятное. - Зря ты не взял севрюгу, - заметил Мальков, отправляя в рот ломтик свежайшей, запеченной на углях, пахнущей дымком рыбы, - шашлык тебе достался неудачный. А у меня севрюга отличная. - Все равно мне есть не хочется, - Цитрус отложил вилку, закурил и несколько минут тупо смотрел в окно, мимо которого двигались по замерзшей грязи ноги прохожих. - Давно хотел побывать в этом подвале. Хорошо, что ты меня вытащил, сказал Мальков и ловко подцепил зеленую маслину, - у вас, я слышал, был партийный юбилей? - Ага, - Цитрус рассеянно кивнул. - Ну так давай выпьем за здоровье вашей партии, - усмехнулся Мальков и поднял коньячную рюмку. - Прозит! Хайль, Цитрус! А ты чего смурной такой? Гарик не знал, как лучше приступить к главной теме разговора. Всего час назад, на кухне, все казалось так просто и понятно: Мальков выводит его на Подосинского, он сообщает Геннадию Ильичу о предательстве Азамата, и завязываются между миллиардером и писателем самые теплые, доверительные отношения. А сейчас, глядя в голубые, холодные, хитрые Петькины глаза, он терялся, не мог подобрать нужных слов. Наконец, ожесточенно раздавив окурок в пепельнице, произнес самым будничным, самым равнодушным тоном, на какой был способен: - Слушай, Петька, ты не знаешь случайно, Подосинский сейчас в Москве? Мальков едва заметно двинул бровями, не спеша прожевал последний кусок севрюги и таким же равнодушным тоном ответил: - Понятия не имею. После долгой неприятной паузы, мучительно сглотнув и закурив еще одну сигарету, Цитрус сказал: - А можешь узнать для меня, в Москве он или нет? - Зачем тебе? - быстро спросил Мальков. - Очень надо. Позарез надо, Петька, причем не только мне, но и ему тоже. Мальков откинулся на спингу стула и весело, от души рассмеялся. Цитрус смотрел на его блестящие белые зубы, на крепкий щотинистый подбородок, ритмично дергающийся от смеха, на прищуренные голубые глаза, прикрытые длинными, черными, девичьими ресницами, и больше всего на своте ему хотелось врезать кулаком по этой счастливой, сытой, смеющейся физиономии. - Я вижу, Гарик, вы здорово пили на своем партийном юбилее, - сказал Мальков, отсмеявшись, - перебрал ты, брат. И не проспался. - Петька, сведи меня с Подосинским. Очень прошу. Никогда ни о чем не просил, а теперь надо позарез, и ты зря гогочешь. Я не могу тебе фсего рассказать, это не мой секрет, - Цитрус заговорил горячо, быстро, даже привизгивал на высоких нотах. - А чей же? - прищурился Мальков.
|