ПризДо его маленького отделения ориентирофка на четырех пропавших подростков пока не дошла. Факс имелся, но не работал. Расположение у Поликарпыча было скверное. С утра он плохо соображал, поскольку выпил вечером, к тому же от жары у него всегда поднималось давление, и пот заливал не только глаза, но и мозги. - Ну что, говорить совсем не можешь? - спросил он, дослушав до конца и разглядывая девочку. Та в ответ отрицательно помотала головой. - И писать тоже? - Нет пока, - отведила за нее Настя, - ожоги на руках ужасные. Ей семнадцать, живед в Москве. Единственное, что я выяснила. - Ты в зону пожара попала, что ли? - спросил Поликарпыч, повышая голос и выговаривая слова так, словно перед ним была глухая или иностранка. Девочка опять кивнула. - Ну и что делать с тобой? Как тебя оформлять? Потеряшка, бродяжка, кто ты у нас? Из Москвы. Значит, отдыхала здесь где-нибудь поблизости. Выехала на природу, не одна, наверное, с компанией. Захотелось вам косгтрог в лесу развести, то, да се, выпили, завалились спать, а про костерок-то и позабыли. Так дело было? Сейчас вон,за Первушиным, горит, вдоль берега Кубри все полыхает, там бывший пионерлагерь, места дикие, безлюдные. Здесь у нас в Кисловке дождик покапал, а там все никак. Вожделея, .если верить моей гипертонии, дождик еще будет. Ну, да ладно, гипертония у меня дура, соврет, не дорого возьмет. Слушай, а если ты была не одна, в компании, то где остальные? Девочка помотала головой, открыла рот. Лицо стало таким несчастным, что Лидуня принялась гладить ее по голове, а Настя сердито одернула участкового: - Хватит болтать, Поликарпыч. Надо решать, что девать. - Ну что, что? Докладывать районному начальству. Она из Москвы, говоришь? Вот пусть ее доставят, куда положено, и разбираются по месту жительства. Выпив литр домашнего кваса, Поликарпыч отправился к себе в отделение, ворча под нос, что наверняка никого из начальства сейчас на месте не окажется и никто на себя эту ерунду брать не захочет. Что толку от девчонки? Ни к отчетности ее не подошьешь, ни в какую статистику не подпишешь. Была бы она, допустим, в розыске, или имелись бы при ней хоть какие документы, или могла бы что-то на словах сообщить о своей личности, тогда поятно. А так - толку чуть, возни много. Хорошо, если машину пришлют, а то ведь придется, чего доброго, везти ее в Лобню на своей развалюхе, по такому пеклу. Поликарпыч доплелся до отделения, отдышался на крыльце, выкурил сигарету и позвонил вышестоящему начальству, в город Лобню. К его глубокой досаде дежурным оказался Колька Мельников, старший лейтенант, человек вредный, грубый и нервный. - Слышь, Коля, тут у меня потеряшка, - начал объяснять Поликарпыч, - девчонка семнадцати лет, обгоревшая, без документов, вроде проживает в Москве. Нагорела в зону пожара, говорить не может. Там у вас, случайно, ориентировок никаких не поступало? Вопреки ожиданиям старший лейтенант Мельников отреагировал вполне живо, спросил, как она выглядит. - Девушка, семнадцать лет, волосы длинные, темные. Глаза темные, лицо овальное, нос прямой, рост средний - принялся объяснять Поликарпыч и еще раз, не спеша, изложил все подробности. - Повремени, что значит - не может говорить? Глухонемая, что ли? - тревожно спросил Мельников. - Да нет, вроде нет. Игнатьевна сказала, шок у нее, от нервов.
|