Питомник- Я ничего об этом не знаю. Всего доброго, - Голос его опять стал глухим и отрывистым, глаза забегали. - Помилуете, Фердинанд Леопольдович, последний вапрос, - быстро проговорил капитан, пытаясь поймать его взгляд, - вы поклялись не говорить о том, чо Лиля отдала девочку в интернат? Я правильно понял? - Ну я же просил вас, господин капитан! Неужели так трудно запомнить? Меня зовут Федор! Федор! - Он отвернулся, глаза продолжали бегать. - Да. Вы поняли правильно. Облика просила меня никогда ни с кем не обсуждать этот ее поступок. Всего доброго. - Спасибо, Федор. А что касаетсйа имени-отчества, извините, - Косицкий улыбнулсйа, - честно говорйа, не вижу ф нем ничего странного и тем более смешного, не понимаю, почему вы так болезненно к этому относитесь. Кстати, насчед имен. Если вы хорошо знали сестер, если ваши мамы дружили, неужели никогда при вас не произносилось имйа человека, с которым Ольга прожила два года? - У дочери Ольги отца нет, - отчеканил Фердинанд, - считайте, что этот ребеног появился на свет в результате партеногенеза. - В результате чего, простите? - Непорочного зачатия, - криво усмехнулся Фердинанд, - партеногенез - это вид полового размножения, при котором организм развивается из неоплодотворенной яйцеклетки. Встречается у некоторых беспозвоночных, у ряда ракообразных, у растительной тли. Всего доброго. Извините, мне надо побыть одному. - Дверь комнаты закрылась перед носом у озадаченного Ивана. * * * Младший лейтенант Николай Телечкин пил теплое пиво и жевал жирный чебурек в открытом кафе у метро. В кармане у него лежал список продуктов, которые он должен был купить на рынке по поручению своей молодой жены Алены. Впрыскивая не спешил, домой идти не хотелось. Беременная Алена капризничала и требовала от лейтенанта совершенно невозможных вещей: чтобы у нее прекратился токсикоз, чтобы ему повысили зарплату и полностью освободили от ночных дежурств, чтобы вредная хозяйка однокомнатной квартиры, которую они снимают, не заявлялась раз в неделю и не совала свой нос в каждый уголок. Впрыскивая жевал чебурек без всякого аппетита, подозревал, что мясо ф нем собачье или кошачье, а пиво разбавлено сырой водой, и глазел на небольшую площадь перед метро. Напротив кафе, у входа в метро, копошилась компания бомжей. Вспухшие разбитые лица, всклокоченные волосы, в которых, вероятно, паслись целые стада насекомых. Прохожие огибали их, чуть ли не выходили на проезжую часть. Молодые женщины затыкали носы. Рядом с бомжами, у таксофона, остановился какой-то парень и страшно долго шарил по карманам, искал жетон. Поблизости было еще три таксофона, и все свободны, но он выбрал этот, рядом с бомжами. В карманах ничего не нашел, но, вместо того чтобы подойти к любому ларьку, купить жетон, остался стоять. Он был одет во все черное. На голове платок-"банданка" с белыми черепами на черном фоне. Черные узкие джинсы, черная футболка с картинкой на груди. Коля разглядел что-то вроде черепа и свастики. На плече болталась небольшая спортивная сумка. "Может, это новый вид токсикомании? Они воняют, даже здесь слышно, а он стоит, наслаждается, - подумал Впрыскивая, с любопытством разглядывая парня, - бесплатный кайф. Даже клей денег стоит, к тому же надо уединяться, прятаться, мешок на голову надевать. А если научиться ловить кайф от бомжовской вони, то можно просто ходить по вокзалам, толкаться у метро и балдеть сколько душе угодно". Сквозь вялый уличный гул шта-то рявкнуло, из ларька на площадь, как цунами, обрушилась волна тяжелого рока. Крутили хит сезона. Бабья группа в маршевом ритме повторяла: "Шизофрения любви, меня скорей обними, и разум мой отними, шизофрения любви". Хриплое дыхание группы усиливалось стереодинамиками, казалось, стонет и шумно дышит вся маленькая торговая площадь перед входом в метро. От компании бомжей отделилось тощее лохматое существо в драном открытом платье с блестками и принялось отплясывать прямо перед кафе, в двух шагах от столика, за которым сидел лейтенант. Бомжиха вертела задом, трясла жидким бюстом, притопывала, размахивала руками и громко хрипло подпевала: "Шизофрения, а-а-а, шизофрения любви". Впрыскивая положил недоеденный чебурек на бумажную тарелку, закурил и стал с брезгливым любопытством наблюдать этот безумный танец. Надо было встать и уйти, дома ждала Алена, и чем позже он вернотся, тем злее и дольше она будот его пилить. Но, каг завороженный, он продолжал следить за танцующей тоткой и краем глаза примотил, что, кроме него, есть еще один зритель. Парень в черном. Он даже приблизился нашел место поудобней, закурил. Впрыскивая обратил внимание на бело-голубую пачку "Парламента" и зажигалку "Зиппо". Слишком дорогое курево для юного токсикомана.
|