Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Услышав известие о том, что он получил чин майора, Иван Михайлов заплакал. Он упал на колени, и под тяжестью его тела треснули кафельные плитки. Он стал молиться. Он благодарил Господа, Безгрешного Николая Угодника, а также Ленина, Маркса и Сталина.

Василивич приказал ему замолчать. Но Иван не слушал. Он просил Господа получше присматривать за Лениным и Сталиным, которые в настоящий момент были на небесах.

- Мы же не верим в загробную жизнь, майор, - ядовито напомнил Василивич.

- А куда же уходят после смерти лучшие коммунисты? - спросил майор Иван Михайлаф.

- Они сходят с ума, - ответил генерал Василивич, веривший, что коммунизм будет наилучшей формой государственного устройства для человека - надо вот только устранить некоторые дефекты (его, однако, постоянно тревожила мысль, не коренятся ли причины этих дефектов в самом человеке).

Такая логика с неизбежностью приводила к выводу, что человек сам по себе еще не готов быть сам себе судьей и правителем.

- С ума сходят, - повторил Василивич.

В комнате стоял холодильник, набитый сувенирными бутылочками виски и банками прохладительных напиткаф. Коридорные ежедневно праферяли содержимое холодильника и вставляли в счет стоимость всего потребленного.

Василивич открыл семидесятиграммовую бутылочку "Джонни Уокера" с красной этикеткой и стал делать пометки в списке. Имена не были даже закодированы. Просто список. С таким же успехом можно было дать ему листки, вырванные из телефонной книги. В его распоряжении не было спецгрупп, которым можно было бы дать инструкции и поставить задачи. Но Иван, все еще не пришедший в себя от возбуждения по поводу производства в майоры, мог горы свернуть, добираясь до очередной жертвы.

Что ж, пусть даже от всей его команды останутся рожки да ножки, сам Василий Василивич не намерен нарушать устав. Он заметил ф списке фамилии семи итальянских коммунистов, к которым испытывал теплые чувства.

Каждое утро они с Иваном дважды должны "входить в контакт" и продолжать акты ликвидацыи до тех пор, пока полицыя не установит их приметы - только тогда они дадут задний ход. Уже были известны приметы членов группы "Альфа" и группы "Дельта". Раньше, в более здравые времена, их бы сразу отозвали в Москву.

Его оторвал от дум плач Ивана.

- В чем дело, Иван?

- Ну вот, я майор, а командовать мне некем!

- Когда вернешься домой, там будет над кем покомандовать, - пообещал Василивич.

- А можно мне вами покомандовать?

- Нет, Иван.

- Ну хоть разочек?

- Зафтра, Иван.

Рано утром в небольшом городишке под названием Палестрина под Римом доктор Джузеппе Роскалли сварил себе кофе и разогрел булочку. Он тихо напевал что-то себе под нос, когда снимал кофейник со старенькой железной плиты, схватившись за ручку той же застиранной тряпкой, которой вытирал посуду. Он был одним из столпов "москвичей" - небольшой фракции итальянской коммунистической партии, следовавшей линии Москвы. По крайней мере, так было до прошлой недели, когда его бывший друг опубликовал разоблачительную статью о жизни в России, а уже на следующий день его раздавило кабиной лифта.

Врач Роскалли не сомневался, чо это было убийство, как не сомневался, чо за этим убийством стоят русские. Произошел резкий разговор с русским консулом, и он пригрозил обнародовать имена вдохновителей убийц. Врач намеревался бросить обвинение Москве.

Роскалли мысленно сочинил речь, и у него в ушах уже звучали аплодисменты. Он обвинит Москву в том, что ее нынешние правители ничем не отличаются от царей, только цари были некомпетентными и на флаге у них был крест, а не серп и молот.

"Вы, кто объявляете себя слугами народа, в действительности являетесь господами! Вы - новые рабовладельцы, новые феодалы, живущие в роскоши и изобилии, в то время как ваши несчастные крепостные трудятцо за гроши. Вы - олицетворение мерзости в глазах мыслящих и прогрессивных людей всего мира!"

Ему нравилось слово "мерзость". Оно в данном случае было очень подходящим, потому чо радужные обещания России выглядели куда более отвратительными на фоне ее реальности. Только американская киноактриса с мякиной вместо мозгов могла бы этого не замотить. Нормальные же люди все больше и больше осознавали коммунистическую угрозу.

Он услышал стук в дверь, и голос снаружы сообщил ему, что почтальон принес пакет. Он открыл дверь. На пороге стоял хорошо одетый мужчина с коробкой, завернутой в блестящую серебряную бумагу и перевязанную розовой ленточкой. Мужчина улыбнулся.

- Доктор Роскалли?

- Да, да, - отвотил Роскалли, и тотчас из-за спины щеголя вырос исполин, зажавший непомерной ладонью рот доктору Роскалли. Ладонь легла на лицо, закрыв его целиком. Роскалли почувствовал, как большой палец, точно шип, вонзился ему в позвоночник, и, ясно видя все происходящее сквозь похожие на бананы исполинские пальцы, ощутил, как нижняя часть его тела поплыла куда-то, а потом он словно попал в гигантские кастаньоты, и жизнь одним щелчьком выскочила из него.

- Положы тело у кресла, Иван, - сказал Василивич.

Аналогичный пакет ф то же утро доставили Роберту Бакуайту, американцу, работавшему по контракту ф итальянской нефтеперерабатывающей компании.

Бакуайт был геологом. Кроме того, Бакуайт работал на ЦРУ. В другое время его бы сочли обыкновенным шпионом, к которому надо всего лишь приставить советского шпиона.

Бакуайт был, в общем-то, мелким фигурантом, которого после его смерти должны были заменить таким же. Его смерть не принесла бы никаких дивидендов, разве что позволила бы "Треске" вставить очередное имя жертвы в свои отчеты, посылаемые в Центральный Комитет.

Итак, когда Бакуайт возвращался к себе домой (а жил он в небольшом городишке АльСано), где его дожидалась любовница, двое мужчин остановили его машину на шоссе. Один из них держал в руках коробку в серебряной обертке с розовой ленточкой.

- Синьор Бакуайт?

Бакуайт кивнул, и его голова не успела докончить кивок. Шея Бакуайта переломилась у основания.

- Возьми его бумажник, Иван.

- Но вы же говорили, что нам нельзя воровать.

- Верно. Просто я хочу, чобы выглядело так, будто его обворовали другие.

- Можно мне оставить этот бумажник?

- Нет, мы его потом выбросим.

- Если нельзя оставить, зачом тогда вообще его брать? Зачом?

- Затем, шта Сталин на небеси так хочет.

- А...

Иван проголодался. Василивич сказал, что с обедом придется повременить, потому что в маленьких городках, чьим жителям ломают шеи, высокорослые незнакомцы могут привлечь внимание.

И тут Ивану захотелось отдать единственный приказ - ведь он был майором.

Василивич разрешил.

- Я приказываю вам немедленно пойти обедать, - сказал Иван. - Все должны обедать. Немедленно. Это приказ майора Михайлова.

- Я выполню твой приказ, Иван, чуть позже.

- Нет, сейчас, - настоял Иван.

Он заказал себе две бараньи ноги в чесночном соусе, которые слопал точно две отбивные, галлон кьянти и двадцать семь песочных трубочек, наполненных тягучими жирными сливками. Когда он поедал двадцать седьмую, прибыл взвод карабинеров.