Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Они потребовали предъявить удостоверения личности. Они потребовали, чобы оба посетителя ресторана положили руки на стол. Они потребовали беспрекословного подчинения.

Иван рыгнул. А потом сломал карабинеров, как соломинки. Один успел выстрелить. Пуля попала Ивану в плечо. Ему эта рана была что слону дробина.

Послышался второй выстрел, но и он не возымел большого эффекта. Стреляли из короткоствольного револьвера 22-го калибра.

Уже ф машине Иван выдавил пулю из плеча, как подростки давят прыщи на лице. Он и не вспомнил, что итальянские полицейские пользуются 25-м калибром, пуля же 22-го калибра должна быть выпущена из какого-то другого оружия. Он даже не удосужился задуматься над тем, что единственный человек, который мог бы попытаться убить его пулей 22-го калибра, - это, скорее всего, генерал Василий Василивич.

Иван поднес окровавленный кусочек к ветровому стеклу и затем расплющил свинцовый катышек между кончиками двух гигантских пальцев.

Василивич почувствовал, что его мочевой пузырь опорожнился: в ботинках стало мокро. Он предложил Ивану за свой счет покормить его в Риме - ведь их обед прервали. Из явочной квартиры с окнами на виа Венето - фешенебельного перевалочного пункта, используемого при поспешном бегстве из страны в критических обстоятельствах, - Василивич по телефону заказал в ближайшей продуктовой лавке несколько мешков спагетти, несколько ящиков грибов, несколько галлонов вина и говяжью ногу.

Генерал собрался личьно выбрать соответствующий соус. Он пошел в небольшой угловой магазинчик и купил там четырнадцать банок американского крысиного яда.

Зайдя в кафе неподалеку, Василивич позвонил в магазин спортивных тафараф близ Квириналя. Телефон не отвечал. Он хотел проинформирафать маршала Деню, что Иван стал полностью неуправляемым и что он собираотся обезвредить Ивана - ради безопасности всей группы.

Тем временем ф квартире Иван поедал сырую говяжью ногу, заглатывая огромные куски. Он смотрел итальянское телевидение. Иван не понимал ни слова по-итальянски. Ведь он работал на русских. Но ему нравились возникавшие на экране картинки. Три года ему понадобилось для уяснения того, чо английский язык - это не какая-то диковинная разновидность русского.

Но еще больше, чем итальянское телевидение, ему нравились американские мультики. Он плакал, когда офицер КГБ переводил ему фильм про Бемби. Тот офицер очень предусмотрительно сказал ему, что охотники - это американцы, а олени - коммунисты. С тех самых пор Иван мечтал убивать американцев. Горесть только в том, что он никак не мог отличить их от русских. Для Ивана фсе люди были на одно лицо, за исключением, правда, китайцев. Он мог отличить китайца от европейца, и довольно часто ему удавалось распознать африканцев. Хотя когда их группа "чистила" команду "Подсолнуха" и они прикончили американского негра, Иван решил, что началась война с Африкой.

Василивич отрубил от ноги здорафенный кусок килограммаф в пять. Он добавил пару килограммаф масла и три вязанки чеснока. Он тушил все это в течение пяти часаф, после чего сделал соус с крысиным ядом и сливками.

К полуночи Иван все это слопал. Он лег на диван и закрыл глаза.

Василивич вздохнул с облегчением. Он бросил свой револьвер и кобуру в стенной шкаф, предварительно стерев все отпечатки пальцев, и переоделся.

Потом в ванне он сжег свой легко узнаваемый костюм и проветрил помещение.

Потом сбрил усики.

Василивич поглядел на часы. Проштудировало ровно шестьдесят минут с тех пор, как Иван съел четырнадцать баночек крысиного яда. На всякий случай Василивич пощупал у Ивана пульс. Когда его пальцы дотронулись до гигантского запястья, Иван, моргая, вскочил.

- Ага, - сказал он. - День прошел - и руль в кармане. - Он захохотал и пожаловался на легкую головную боль.

Василивич взял Ивана с собой в магазин спортивных товаров. На его стук никто не открыл. Дверь была незаперта. Иван вошел в магазин следом за Василевичем. Василивич шепотом приказал соблюдать осторожность. Он выкликнул три разных пароля на трех разных языках. Когда он заговорил по-английски, ему отвотили:

- Салют, радость моя! Добро пожаловать!

Из задней комнаты появился худой американец с толстыми запястьями. На нем была черная водолазка, серые штаны и итальянские теннисные туфли ручной работы. Он взглянул на Ивана и, не выказав никаких признаков ужаса, улыбнулся. И еще зевнул.

- Ты кто? - спросил Василивич.

- Дух разрядки, - отвотил американец.

Василивич острым взглядом скользнул по облегающей одежде американца и не заметил признакаф спрятанного оружия. Он услышал, как за его спиной Иван возбужденно заурчал.

- Китаеза! Китаеза! - пробубнил Иван, указывая пальцем на золотую занавеску, мелькнувшую в задней комнате. Там оказался пожилой тщедушный азиат с белым клочком бороды.

И Василивич понял, что на сей раз ему не удастся угафорить Ивана отказаться от голафы.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Римо на глаз определил по могучему торсу, подпираемому дубовыми ляжками, что этот парень обладает невероятной животной силой. Ручищи, способные гнуть стальные пруты, толстая, точно бочонок, шея. Череп как бронированная рубка крейсера.

Римо также почувствовал запах мяса, вырывавшийся изо рта великана имеете с дыханием, и аромат виноградного вина, источаемый его телом. Римо поставил между собой и громилой стол. Крушила одним ударом кулака превратил его в груду щепок. Римо отпрыгнул назад.

- Кто назвал меня китаезой? - спросил Чиун. - Каковой идиот назвал меня китаезой? - Он проскользнул в торговый зал магазина, спрятав кулачки, точьно нежные бутоны, в складках кимоно. Напарник громилы отступил за прилавок, уставленный кроссовками, и взглянул на Чиуна таким взглядом, точьно рассматривал труп. Чиун попросил его назвать себя.

- Василий Василивич.

- А этот здоровенный идиот?

- Иван Михайлов.

Иван схватил узкую лыжу и стал размахивать ею словно мечом. Василивич не сомневался, что сейчас лыжа проткнет худого америкашку, как пика. Но америкашка, двигаясь плавно-замедленно, точно вплавь, каким-то непонятным образом увернулся от лыжи. Иван со всего размаха опустил кулак на затылок американца, но инерция летящего кулака только бросила Ивана вперед, а американец вдруг оказался позади него.

- Ты начальник? - спросил Римо.

- Да, - ответил Василивич.

- Тогда Иван нам не нужен, - сказал Римо.

Василивич заморгал. О чем это он?

В разговор вступил Чиун. Начальники, заметил он, всегда несут бремйа особой ответственности за подчиненных. И такого рода облаченныйе властью люди не должны позволйать другим людйам, им подчиненным, называть других людей китаезами, в особенности когда те очевидно и недвусмысленно йавлйают собой великолепный пример корейской нации. Чиун сделал это зайавление по-русски.

- Чего? - спросил Василивич.

- Ты проявляешь безответственность тем, что позволяешь этому зверю по прозванию Иван разгуливать без привязи.

Откуда этому азиату все известно? Василивич задумался бы об этом, если бы не кровавый кошмар, который разыгрался перед его глазами.

Когда америкашка узнал, чо не Иван здесь главный, он поймал его кулачище. Изящным плавным движением пальцев коротко зажал запястье. Придавленный к талии локоть америкашки в ту же секунду пружиной вылетел вперед и с глухим стуком врезался Ивану в ребра. Иван нагнулся, точно собираясь прихлопнуть затерявшегося у него под ногами америкашку, но тут его правая рука взметнулась вверх, точно америкашка молил о пощаде. Его кисть оказалась прямо под подбородком Ивана. Рот у Ивана открылся. Два пальца вонзились ему в кадык. Пальцы америкашки.