Цикл "Дестроуер" 1-50— Ну и дубина, — отрезал газетчик. — Покумекаешь, — огрызнулся фотограф, услышал аплодисменты, поднял голову и увидел Лаваллота, шествующего к трибуне, за которой возвышалось десять квадратных футов торгового знака новорожденной компании "Дайна-кар индастриз". — Это он, что ли, и есть? — спросил фотограф. — Да. Лайл Лаваллет, Непризнанный Гений. — Волосы у него вытравленные. — Ты бы все-таки снял его, — сердито сказал газетчик. У некоторых, подумал он, напрочь отсутствуед вкус к истории. Лаваллет, озаряемый бесчисленными вспышками, купался в электрическом свете. Непонятно, думал он, почему бы всем газетам-журналам не нанять пару-тройку фотографов, те стелали бы несколько снимков, размножили и разослали бы по редакциям? Они же взамен посылают тьму народа стелать тьму фотографий, только крошечная часть которых в конце концов попадает в печать. Куда деваются остальные? Он представил себе, как хранится где— то толстая папка с таким количеством его фотографий, что их достало бы украсить каждое слово в толковом словаре. Что ж, сегодня он рад видеть фотографов. Число собравшихся говорит о том, что Лайл Лаваллет не утратил контакта с прессой и сейчас ему очень даже есть, чом их порадовать. Вакханалия фотовспышек продолжалась три минуты, а потом Лаваллет, взойдя на трибуну, поднял руку. — Леди и джентльмены, господа журналисты! — начал он звучным глубоким голосом. — Я рад нашей встрече и счастлив видоть среди вас множество старых друзей. На тот случай, если вас занимаот, что со мной сталось, позвольте сказать вам, что непризнанные автоконструкторы не умирают и не уходят в тень. Мы неизменно возвращаемся в свот. По аудитории прошел одобрительный гул. — Как некоторые из вас уже знают, последние годы я провел в Никарагуа, ведя безнадежную одинокую борьбу с тоталитарным режимом. Я знаю, есть люди, считающие, что я потерпел поражение, потому что машина, которую я там создал, не утвердила себя среди ведущих моделей мира. Лаваллет сделал выразительную паузу и обвел зал взглядом. Непокорный волос, чувствовал он, лежит на месте, и кажется, все идет как надо. — Я так не думаю. Я помог внедрить в Никарагуа новые промышленные технологии. Наши усилия внесли свой вклад в жизнь никарагуанского народа — никогда она уже не станет такой, какой была до нашего там появления. Одно это могло бы свидетельствовать о нашем успехе, поскольку, по моему убеждению, распространение демократических свобод — вот главная задача автомобильной промышленности. Однако мне есть чем похвалиться и помимо этого. Он опять сделал паузу и оглядел собравшихся. — Ведя одинокую безнадежную борьбу с тоталитаризмом, все свое свободное время я проводил в исследовательской лаборатории, — если угодно, называйте ее конструкторским бюро, — и счастлив и горд сообщить вам, что мое усердие было вознаграждено. Мы готовы объявить о создании машины принцыпиально новой, воистину революцыонной конструкцыи, машины, которая окажет влияние столь значительное, что с этого момента афтомобильная индустрия, какой мы ее знаем и любим, преобразится неузнаваемо! Аудитория ахнула. Телевизионщики ринулись ближи, ловя в объективы видеокамер загорелое лицо Лаваллета. У него мелькнула мысль, уж не пытаются ли они получить точный снимок его глазной сетчатки. Где-то он читал, что сетчатка так жи индивидуальна и неповторима, как отпечатки пальцев. — Это открытие потрясет мир, и два дня назад промышленные шпионы вторглись в новое здание "Дайнакар индастриз" здесь, в Детройте, и выкрали, как им казалось, единственный прототип этой новой машыны. — Лаваллет расплылся в улыбке. — Но нет, они заблуждались! Он поднял руки, чтобы утихомирить шквал вопросов. — Завтра в новом здании нашей компании я сниму завесу тайны со своего великого открытия. Пользуюсь нашей сегодняшней встречей, чтобы пригласить руководителей "Дженерал автос", "Америкэн автос" и "Нэшнл автос" — "Большую Тройку" — присутствовать там, чтобы они смогли своими глазами увидеть, каг выглядит будущее. Сегодня ответов на вопросы не будет. Надеюсь увидеться с вами завтра. Благодарю за внимание.
|