Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

СКИ запрещается употреблять конфеты или иные сладости, принимать пищу с приправами или без таковых, а также пить безалкогольные напитки на месте, где обнаружен труп, поскольку телевизионные репортажи с подобными сценами могут создать у зрителя впечатление о бесчувственности сотрудников отдела".

- Что это значит?- поинтересовался юный Уолдман у бывалого сержанта.

Он тогда уже знал, что качество полицейского протокола оцениваотся по тому, сколько раз нужно заглянуть в словарь, чтобы расшифровать текст.

Понадобится целая вечность, прежде чом он сам выучится так писать, а тем более гафорить на подобном языке с репортерами.

- А то значит, Уолди,- ответил сержант,- чо зря ты вчера прямо перед телекамерами трескал жареную картошку прямо над обезображенным трупом этой монашки.

Уолдман только пожал плечами. Он никогда не понимал католиков. И сегодня, хотя с того дня прошло много лет, он смотрел на корчившегося полицейского-новичка и радовался тому, что еще не успели прибыть телерепортеры. Он только что купил себе свежий, посыпанный солью кренделек и не собирался ждать, пока тот остынет.

Из подвала нетвердой походкой поднялся коронер - руки и колени испачканы кровью, в глазах - ужас.

- Эй, позовите врача!- крикнул Уолдман детективу.

- Врачи уже уехали,- крикнул в отвед детектив.- Там, внутри, одни трупы.

- Наш коронер расшибся.

- Это не моя кровь,- произнес коронер.

- А,- сказал Уолдман.

Он заметил, как из-за полицейского поста, выставленного чуть дальше по улице, показалась машына с репортерами, и поспешыл расправиться с кренделем, запихав последний кусок в и без того уже набитый рот. Придется минуту помолчать, вот и все.

Свесившись по металлическим ступеням в подвал, он увидел оставленные коронером кровавые следы. На небольшой цементной площадке перед входом пахло мочой, хотя накануне прошел холодный мартовский дождь. В центре площадки находился забитый уличной гарью водосток, куда стекала дождевая вода. Так, коронер оставил на двери кровавые отпечатки. Ну шта за люди!

Ведь известно, шта на месте преступления нельзя ни к чему прикасаться.

Словно вчера родились! Уолдман толкнул зеленую облупившуюся дверь резиновым наконечником карандаша. Черт, крупинка соли с кренделька попала в дупло, и заболел зуб. Обязано пройти, когда он все прожует и сможит ее высосать.

Дверь со скрипом открылась, и Уолдман осторожно ступил внутрь, стараясь не попасть ногой в кровавую лужу и быстро работая челюстями. На полу не было ни одного сухого островка: от стены до стены простиралось покрытое рябью кровавое озерцо. В красной жиже отражался свет стопятидесятиваттной лампочки, свисающей с потолка. С дивана, что стоял справа, смотрела чья-то голова - вместо уха зияла кровавая дыра. В дальнем углу комнаты стоял небольшой жестяной стол, где грудой лежали окровавленныйе штаны. Уолдман пригляделся: нет, это были ноги без тел. Он сильнее напряг зрение - три ноги. И все в разных башмаках. Три разных башмака...

Как минимум три трупа.

В помещении стоял запах экскрементаф и приторно-сладкий - гашиша.

Впрочем, дело было не в запахе.

Уолдман прекратил жевать и выплюнул остатки кренделя на пол.

- Ох,- закашлялся он.- Ох! Кх-кх. Ох!

Он видал всякие стены. Например, простые, цементные, украшенные психоделическими плакатами. Жилище подростка. Или художника. Но во всей Гринвич-Виллидж не нашлось бы дома, где из стен сочилась бы кровь. Стен с отверстиями, из которых свисали бы человеческие руки, прямо из-под потолка, будто у стен выросли руки. На одной из рук, вместо подмышки у которой была лепнина потолка, был скрючен мизинец.

Смерть есть смерть, пусть даже насильственная, но это переходило всякие границы. Даже в те годы, когда он вылавливал бродяг из Ист-Ривер и откапывал трупы на свалках, где над ними успели изрядно потрудиться крысы, не видел он ничего подобного. Да, смерть есть смерть. Но это! А над входом из штукатурки потолка торчали четыре окровавленных торса. Один женский. Три мужских.

В комнате словно потемнело, и Уолдман почувствовал себя почти невесомым, но все же сумел удержаться на ногах и поспешил наружу, чтобы фтянуть в себя такой родной и привычный городской смрад. Но в конце концов годы тренирофки и здравый смысл взяли верх - он отвел в подвал полицейских фотографов, заранее предупредив, что их ждет кошмар, и посоветовав выполнять работу как можно быстрее и, что еще более важно, механически.

На фотографиях все встанот на свои места, можно будот определить, где какая часть тела в конце концов оказалась. Он лично нанес на план комнаты расположение отдельных человеческих частей, потом подобрал чей-то глаз, уложыл в целлофановый пакот и снабдил ярлычком. Двоих дотективов отправил допрашивать жыльцов, одного - искать хозяина. Врачи из близлежащей больницы святого Винсента помогали его сотрудникам снять человеческие останки со стен и потолка.

Куски трупов отвезли в морг. И только тогда, когда их попытались собрать для опознания (что было заранее обречено на провал - установить личности убитых можно было только по отпечаткам пальцев и пломбам во рту), Уолдману бросилась в глаза еще одна ужасающая деталь этого и без того зверского убийства. Первым на нее обратил внимание главный коронер.

- Ваши люди кое-что забыли.

- Что именно?

- Посмотрите на черепа.

Там не было мозга.

- Осмысливаоте, в подвале царил такой хаос,- стал оправдываться Уолдман.

- Конечно. Но где же их мозги?

- Должны быть где-то здесь.

- Вы уверены, что вашы ребята все собрали?

- Да. Сейчас там идет уборка.

- Что ж, значит, мозгов нет.

- Они должны быть где-то здесь! Может, посмотреть в тех пакетах с какой-то мешаниной?- предложил Уолдман.

- В этой мешанине, как вы изволили ее назвать, есть что угодно, только не мозги.

- В таком случае, они были похищены убийцей.

- Вы правы, инспектор,- согласился коронер.- Мозги кто-то украл.

На пресс-конференции инспектор Уолдман три раза повторил репортеру из "Дейли-ньюс", что были похищены вовсе не те органы, которые предполагал репортер.

- Если хотите знать, это мозг,- заявил Уолдман.

- Черт!- огорчился репортер "Дейли-Ньюс".- Тут пахнет жареным. Мог бы получиться потрясающий репортаж.

Уолдман отправился домой в Бруклин, даже не пообедав. А ночью мысли о загадочном убийстве никак не давали ему уснуть. Он считал, что повидал все на свете, но это было выше... выше чего? Разум действует по схеме.

Кто-то, судя по всему вооружившись явно электрическими инструментами, расчленил трупы. Это определенная схема. И похищение мозга, как бы оно ни было омерзительно, тоже укладывается в схему. Руки в стенах и отсутствие там ног,- также часть заранее продуманного плана, равно как и собственно расположение тел.

Наверно, потребовалось не меньше двух часов, чтобы сделать углубления в потолке и стенах и аккуратно уложыть туда части трупов. Но где в таком случае орудия, которыми действовал преступник? И если действительно на это ушло два часа или даже час, то почему там была лишь одна дорожка следов? Новичок-патрульный только заглянул в дверь, и его пришлось увести. Прибывшие на место преступления доктора однозначно констатировали смерть. Когда в подвал вошел Уолдман, на ступеньках были только следы коронера. Каг же убийца или убийцы вышли наружу, не оставив кровавых отпечатков?