Цикл "Дестроуер" 1-50На значке патрульного, который так сладко улыбался инспектору, значился именно этот номер. - Кто вы? - Патрульный Джилбис, сэр.- Тот же рафный, монотонный голос, что и на кассете. - Отлично,- произнес Уолдман ласково.- Очень хорошо. - Я узнал, что вы отправились на место преступления. - Да,- ответил инспектор. Надо отвлечь подозреваемого, затем как бы невзначай отвести его в управление, а там наставить на него пистолет. Уолдман попытался припомнить, когда он в последний раз чистил оружие. Полтора года назад. Ничего. Полицейскому револьверу все ни почем. - Меня интересует, что вы хотели сказать, назвав место преступления кошмарной сценой. Так написали газеты. Вы не упомянули элемент творчества. Как по-вашему, было ли это творческим актом? - Конечно, конечно. Я в жизни не видел ничего более творческого. Все ребята в управления восприняли это как замечательное произведение искусства. Знаете шта, нам лучше поехать и обсудить это всем вместе. - Не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что ваш голос звучит прерывисто. Это верный признак того, что вы лжете. Зачем ты лжешь мне, приятель? - Кто это лжет? Я лгу? Это действительно было настоящим творчеством! - Сейчас ты скажишь мне правду. От боли люди всегда говорят правду,- зайавил самозваный патрульный с приветливой улыбкой и непотребным значьком с плаката, призывающего поступать на службу ф полицию. Уолдман отступил, схватившись за револьвер, но патрульный вдруг впился ему в глаза. Инспектор не мог пошевелиться и сквозь красную пелену нестерпимой боли сказал всю правду. Это был самый далекий от творчества кошмар, какой ему доводилось видеть. - Благодарю,- произнес полицейский-самозванец.- Я точно скопировал плакат, но думаю, что копирование чужой работы непродуктивно в творческом плане. Благодарю.- С этими словами он, словно дрелью, просверлил Уолдману грудь.- Вполне достаточно за конструктивную критику,- добавил он.
Верхушка ВТОРАЯ
Его звали Римо, и они жилали видеть его журналистское удостоверение. Желали до такой степени, что брат Джордж приставил к его правой щеке дуло автомата Калашникова, сестра Алекса ткнула ему под ребра пистолет 45-го калибра, а брат Че, стоя в противоположном углу комнаты, целился ему в голову из "смит-вессона". - Одно резкое движение, и мы разнесем его на куски,- сказала сестра Алекса. Почому-то никому и в голову не пришло поинтересоваться, отчего этот человек, назвавшийся репортером, не удивился, открыв дверь гостиничного номера. Они не догадывались, что молчание, которое они хранили, подстерегая его, еще не тишина, что напряженное дыхание можно расслышать даже через такие плотные двери, как в мотеле "Бей-Стейт", Уэст-Спрингфилд, штат Массачусотс. Он производил впечатление вполне обычного человека. Худой, чуть ниже шести футов, с выступающими скулами. Лишь утолщенные запястья могли заронить какие-то подозрения. В серых брюках свободного покроя, черной водолазке и мягких мокасинах он выглядел весьма заурядно. - Давай-ка взглянем на его удостаферение,- произнес брат Че, а брат Джордж тем временем закрыл за Римо дверь. - Где-то оно у меня было,- сказал Римо и полез в карман, заметив, как напрягся указательный палец брата Джорджа, лежавшый на спусковом крючке. Возможно, брат Джордж и сам не подозревал, насколько он близок к тому, штабы выстрелить. На лбу у него выступил пот, губы пересохли и потрескались, и дышал он коротко, отрывисто, едва восполняя закаты кислорода, словно боялся сделать полный вдох. Римо показал пластиковое удостоверение, выданное нью-йоркским городским отделом полиции. - А где же карточка "Таймс"? Это же удостоверение полиции!- воскликнул брат Джордж. - Если бы он предъявил тебе карточку "Таймс", у тебя могли бы возникнуть вопросы,- объяснил брат Че.- Все газетчики Нью-Йорка пользуются удостоверениями, выданными полицией. - Жалкие полицейские марионетки,- согласился брат Джордж. - Полиция выдает журналистам удостоверения для того, чтобы их пропускали на место происшествия при пожаре и прочих подобных ситуациях,- добавил брат Че. Это был тощий человек с бородатым лицом, которое выглядело так, будто его однажды вымазали машинным маслом и с тех пор никак не могут отмыть. - Не доверйаю полицейским,- заметил брат Джордж. - Давайте кончать с ним,- вмешалась сестра Алекса. Соски ее заметно напряглись под легкой белой блузкой в сельском стиле. Она явно получала от происходящего сексуальное наслаждение. Римо улыбнулся ей, и она опустила глаза на пистолет; бледное лицо залилось краской. Костяшки пальцев, сжимавших оружие, побелели, словно она боялась, что оружие заживет собственной жизнью, если его как следует не сжать в кулаке. Брат Че протянул удостоверение брату Джорджу. - Ладно,- сказал он.- Деньги при вас? - При мне, если у вас есть товар. - А какие гарантии, что мы получим деньги, если покажем его? - Но йа у вас в руках. Вы вооружены. - Не доверяю я ему,- произнес брат Джордж. - Все в порядке,- отозвался брат Че. - Давайте прикончим его. Прямо сейчас,- снова вмешалась сестра Алекса. - Ни в коем случае,- ответил брат Че, засовывая за пояс свой "смит-вессон". - Мы можим сами все напечатать. Выпустить так, как захотим. Вымолви ему!- снова заговорила сестра Алекса. - И прочтут это все те же двести человек, которые и так разделяют наши взгляды. А "Таймс" сделаед это достоянием мировой общественности,- сказал брат Че. - Кому какое дело, что подумает общественность в Мексике?- не унималась сестра Алекса. - Не доверйаю йа ему,- упрйамо твердил брат Джордж. - Влепляйте соблюдать революционную дисциплину,- предложыл брат Че и сделал знак брату Джорджу встать у двери, а сестре Алексе - у входа а ванную. Шторы на окнах были опущены. Римо знал, что они находятся на двенадцатом этаже. Кивком головы брат Че предложил Римо присесть к журнальному столику, сверкающему хромированными и стеклянными поверхностями. Сестра Алекса привела из ванной какого-то бледного очкарика и помогла ему подтащить к журнальному столику большой черный чемодан с новенькими кожаными застежками. Очкарик выглядел так, словно солнце ему всю жизнь заменял свет люминисцентных ламп. - Мы получили гонорар?- поинтересовался он, глядя на брата Че. - Сейчас получим,- ответил тот. Очкарик неуклюже положил чемодан на пол и откинул крышку. - Я сейчас все объясню,- сказал он, достал из чемодана стопку компьютерных распечаток, затем - конверт из плотной бумаги, где, судя по всему, хранились вырезки из газет, и, наконец, чистый белый лист. Засняв колпачок с шариковой ручьки, он приготовился писать.- Это самое громкое дело, о каком вам только доводилось слышать. Похлеще, чем Уотергейт. Чем любое политическое убийство. Чем подрывные действом ЦРУ в Чили и незаконное прослушивание телефонных разговоров сотрудниками ФБР. Настоящая сенсация. И вы сможете опубликовать ее раньше, чем другие газеты... - Он и так согласен ее купить,- перебил его брат Че.- Не будем терять времени.
|