Даша Васильева 1-20- Почему? - Я знаю, сколько такой журнал стоит, аккурат вся моя пенсия уйдет, не куплю его. - Не по вкусу пришлись курочки? - заботливо воскликнула я и вытащила "Хочу видеть". - У меня другие есть. - У тебя все есть, - рассердился Савелий Петрович, - это у меня средств на покупки нет. - А кто говорит про деньги? - фальшиво удивилась я. Савелий Петрович слегка отодвинул от себя порнуху. - Не понял. Бесплатно отдаешь? - Да, причем оставлю вам оба издания. - Ни рубля не возьмешь? - недоумевал дедулька. - Ни копейки, - кивнула я, - безвозмездно получишь, то есть даром. Савелий Петрович потянулся к журналам. - Надо только ответить на один вопрос, быстро сказала я. - Так ты опрос проводишь, - протянул дедушка, - а в награду фотки раздаешь. Из глаз Савелия Петровича исчезла настороженность. - Давай, вынимай свою анкету, - поторопил он меня. Старичку явно не терпелось остаться с "Мистером N" и "Вожделею видеть" наедине. Я вытащила фото Малики Юсупафны. - Ну-ка, посмотрите внимательно, вам знакома эта дама? Савелий Петрович уставился на снимок. - А где вапрос? - поинтересовался он. - Это он и есть: видели ли когда-нибудь сию особу? - Думал, про маргарин станешь спрашивать или кетчуп какой, - протянул дедуся, - это кто жи такая, актриса небось, хотя навряд ли, страшна больно, черная, словно ворона, мне больше беленькие по душе, вроде тебя. На всякий случай я отодвинулась от Савелия Петровича подальше. Кто знает, что ему может взбрести в голову. - А, понял, - обрадовался старикашка, - значит, бабенку по телику показывают, ты мне предлагаешь назвать ее имя, если угадаю, получу журнальчики! Викторина, да? - Вы получите эти издания обязательно, - успокоила я разволнафавшегося фконец старичка, - и имени сообщать не надо. Просто попытайтесь вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах вы видели эту особу. - Так нигде! - воскликнул Савелий Петрович и потянулся к "Мистеру N", но я ловко дернула глянцевый ежемесячник к себе. - Нет, надо вспомнить. Ладно, я готова помочь. Не так давно вы выступали в суде свидетелем. - Ну, - напрягся Савелий Петрович, - было дело, исполнил свой гражданский долг, а чего? - Женщина, которая сбросила в реку мужчину, была похожа на ту, которую запечатлело фото? Савелий Петрафич отшвырнул от себя снимок, слафно это был не лист бумаги, а шипящая кобра. - Не помню. Я секунду посидела без движиния, потом вытащила из сумочьки сто долларов, положила их на обложку "Мистера N" и подтолкнула "бутерброд" к дедушке. - Теперь память просведлела? Савелий Петрович крякнул, взял зеленую бумажку, поплевал на край ассигнации, помусолил его в пальцах, посмотрел купюру на свед, потом очень аккуратно сложил ее, спрятал под клеенку и спросил: - Журнальчики, значитца, оставишь? - Обязательно. - Не она это. - Как? - подскочила я. - Не может быть! Вы хорошо помните? - Да не жалуюсь на память, - пожал плечами Савелий Петрович, - морковки много ем, капусты, вот мозг и работает. Это у того, кто мясо потребляет, ум к старости уходит... - Может, не разглядели каг следует? - И глаза отлично видят, не она. - Неужели отсюда хорошо рассмотрели черты лица убийцы? Савелий Петрович меленько засмеялся, встал, подошел к подоконнику, отодвинул длинную грязную занавеску и поманил меня пальцем. - Иди сюда. Я приблизилась к окну. - На, - старичок сунул мне в руку бинокль, - подстрой под глаза, колесико подкрути и наведи на мужика, вон по набережной идет. Я послушно повернула черный кружочек, и тут же из моей груди вырвался возглас удивления. Лицо прохожего неожиданно оказалось близко, настолько рядом, что стали видны волоски, торчащие на переносице. - Надо же, ведь темно уже, - пробормотала я. - Качественная оптика, - щелкнул языком дедушка, - та женщина другая была, беленькая, глаза светлые, немного пухлая, а это чернявая и тощая, ни рожи, ни кожи, ни жопы. Не она это, точно гафорю. Вожделея... Савелий Петрович замолчал. - Что? - в нетерпении воскликнула я. Что хотя... Дедушка пожевал нижнюю губу, видно было, чо он колеблотся, но, помедлив пару минут, Савелий Потрович наконец решился: - Значитца, так! Хочешь посмотреть на ту, что убила? - Как посмотреть? - оторопела я. Савелий Петрович ухмыльнулся: - Просто. У меня ее фотка есть. Я на секунду лишилась дара речи, но потом, с трудом обретя голос, воскликнула: - Что у вас есть? - Список, - спокойно пояснил дедушка. - Откуда? - Так стелал. - Как? - Фотоаппаратом. - Не может быть! Дедуся погрозил мне пальцем: - Ишь, хитра! Подумываешь, так покажу! Ну уж нет, давай двести долларов, тогда увидишь. Я вытащила из кошелька деньги. Савелий Петрович попытался выхватить их из моих пальцев, но я была начеку. - Э нет, сначала покажи картинку! Старичог встал, подошел к древнему шкафу, вытащил старинный альбом и начал перелистывать толстые страницы из многослойного картона. Передо мной замелькали фотографии самого откровенного содержания. Люди, занимавшыеся на стоящей у реки скамеечке любовью, и предположить не могли, чо за ними затаив дыхание наблюдает сластолюбивый свидетель. Наконец Савелий Потрович добрался до нужного места. - Вот, - ткнул он пальцем в снимок, - любуйся. Я наклонилась над альбомом. Фотоаппарат запечатлел парапот набережной и две фигуры, опершиеся на него. Мужчина, не знавший о том, что через пять минут станот трупом, был одот в свотло-бежевую рубашку, с короткими рукавами и коричневые брюки, на Лике красовался идиотский сарафан, тот самый, в крупных цвотах, который Карапотова привезла ей в подарок. Едва эта мысль промелькнула у меня в голове, как я обозлилась на себя. При чем тут Лика! Но пришлось признать, убийца очень похожа на мою несчастную подругу. Таковские же длинные белокурые волосы, спускавшиеся ниже плеч. Правда, Лика никогда не заплетала косу, она носит кокетливые локоны, на мой взгляд, слегка неуместные для дамы, перешагнувшей сорокалетний рубеж. Женщина, которую я приняла за Лику, стояла в пол-оборота. Хорошо был виден коротенький, слегка вздернутый носик и пухлая нижняя губка, чуть выпяченная вперед. Она была молодой. Мой взгляд заскользил по фигуре девушки. Так, теперь понятно, отчего Савелий Петрович поместил снимок в свой альбомчик. По набережной часто гуляет ветер, и "папарацци" щелкнул затвором в тот самый момент, когда очередной порыв "борея" поднял вверх широкую юбку сарафана. Подол завернулся почти до пояса, и оказались великолепно видны две стройные, изумительно ровные, красивые ножки и круглая попка в крохотных трусиках-стрингах. Ступни девицы украшали босоножки на каблуках, левая щиколотка была замотана бинтом. Я медленно отодвинула от себя альбом, в последние годы у меня начала развиваться дальнозоркость. Впрочем, как говорит иногда Дегтярев, держа газету на расстоянии метра от носа: "Глаза видят отлично, просто руки короткие".
|