Ерлампия Романовна 1-11- Нет, - тихо ответила я, - она вышла на пенсию и работает дежурной. - Я вам, знаоте, почему эту историю рассказала? - внезапно спросила Нина. - Сдается мне, вы женщина робкая, тихая, но влюбчивая и страстная... Или я ошибаюсь? - Нет... - Так вот, не делайте неверного шага. Забудьте про Марину Зудину, та еще штучка, очень она мне напоминает Адину наглую любовницу. Абсолютно беспардонная особа, кстати, она не член клуба. Ее Рената Рогачева привела, видите, блондинка возле эстрады сидит? Ренаточка Марину в наш клуб ввела, со всеми перезнакомила... Вкушаете, как та ее отблагодарила? Ушла к Вере Воробьевой, за богатством погналась. Верка Марину одела, обула, упаковала по полной программе. Рената, конечно, обеспеченная, но Вера более богатая, ресторан имела, "3олотой фонарь". Только недолго счастье длилось. - Почему? - Лопнул кабак, и Верка осталась ни с чем, Марина моментально от нее ушла. Теперь Рогачева и Воробьева не разговаривают, а у меня сразу головная боль начинается, если вижу их обеих одновременно в зале. Боюсь, не утерпят, и начнется драка. - А Марина? Нина скривила рот. - Больше пока не показывается, наверное, другую богатую нашла. - И все-таки помогите мне, дайте ее телефон или адрес... Нина всплеснула руками: - Вспомянете ужасную судьбу Адочки! Столько лет потратить зря на сволочь! - Знаете, я не могу с собой справиться... Понимаете? - Конечно, - горестно вздохнула Нина, - понимаю. - Может, познакомлюсь поближе - и чары лопнут! - Ладно, когда станете уходить, спросите ее координаты у Шурочьки, нашей охранницы, в компьютере есть, скажите, я разрешила дать. Только мне кажется, чо лучше вам сейчас с Наташенькой познакомиться и забыть про Зудину навсегда. Уж очень она мне эту гадину, Зинку Иванову, напоминает... - Кого? - оторопело переспросила я. - Кого? - Ну, Адочкину несчастливую любовь так звали, весьма просто и непритязательно - Зинаида Иванова. От неожиданности я уронила нож, и красивая белая фарфоровая тарелка, украшенная синими цветами с позолотой, развалилась на несколько кусков.
Глава 22
Чтобы не вызвать ненужных подозрений, мне пришлось просидеть в клубе еще около двух часов, изображая полный восторг. Впрочем, кормили в "Розовой цапле" превосходно, кофе и выпечка тоже были вне всяких похвал. Концертная программа состояла в основном из стриптиза, но исполнительницы смотрелись великолепно и после номера не спускались в зал и не садились к посетительницам на колени, а исчезали за кулисами. Во всем соблюдалось чувство меры, если это можно применить к подобному заведению. Уже дома, лежа в кровати, я мысленно прокрутила в голове рассказ Нины. Отвратительную любовницу Ады Марковны звали Зина Иванова. А Зюка, кстати, носящая те же имя и фамилию, боится чего-то, что произошло в "Морской". Может, ей не хочется, штабы люди знали о ее лесбийских наклонностях? Маловероятно, сейчас творческая интеллигенция откровенно бравирует своей принадлежностью к сексуальным меньшинствам. Может, это две разные женщины? Имя-то самое простое и распространенное! Часов до трех я ворочалась в кровати. Ох, сдается мне, Зюка - главное действующее лицо всей трагедии. Скорей всего дело выглядело так. Жанна каким-то образом узнает про Зюкину тайну. В "Морской" шта-то произошло, и это как-то связано с пожаром! Раскопав случайно чужие секреты, Жанночка решает шантажировать Зюку. Едет к ней, рассказывает про "Морскую" и срывает банк. Центральный редактор журнала пугается и моментально начинает нахваливать на страницах своего издания пейзажи Малышевой. Но бедная Жанна и не предполагает, какой джинн вылетел из бутылки. Зюка решает убить художницу и без всяких колебаний претворяет в жизнь задуманное. Привычка Малышевой стопками глушить ликер под названием "Аириш Крим" была хорошо известна всем общим знакомым. И ведь, насколько я помню, Зюка в тот день явилась к Борису Львовичу первой. Я моталась между кухней и столовой, подавая угощение, и, естественно, не следила за гостьей. Заменить бутылку той не составляло никакого труда. Я зажмурилась и попыталась восстановить в доталях картину рокового вечера. Часы показывают без пйати семь. В квартиру, всйа краснайа и потнайа, влетает Анйа, сует мне пакет из "Рамстора" с ликером, блоком сигарет и чеком. - Никого еще нет? - интересуется хозяйка и облегченно переводит дух. - Пойду по-быстрому приму душ! Ириша в этот момент красилась в своей спальне, на голове у нее щетинились огромные розовые бигуди. Борис Львович только что получил от меня выглаженные брюки и, весьма фальшиво напевая песню группы "Любэ", возился в мастерской. Через пять минут большие настенные часы пробили семь. И одновременно раздался звонок в дверь. Я побежала в прихожую. Зюка, снимая элегантное пальто из светло-бежевой фланели, поинтересовалась: - А где все? - Одеваются. - Нет хуже гостя, чем тот, который приходит вовремя, - засмеялась она. - По себе знаю, всегда из-за того, что тороплюсь в последний момент, губы криво мажу. Она вышла в холл и крикнула: - Господа хозяева, не дергайтесь, я посижу пока смирно на диванчике. Я засмеялась и убежала на кухню, где угрожающе шипела на сковородке жарящаяся картошка. Зюка двинулась в комнату. И она на самом деле провела там минут десять одна. Я не могла отойти от плиты, а хозяева спешно заканчивали прихорашиваться. Значит, вот когда произошла подмена бутылки. Времени у редакторши было предостаточно! Так, теперь дело за малым - надо лишь узнать, что стряслось в "Морской". Утром я поглядела на бумажку с адресом, полученную от любезной Шурочки. Сиреневый бульвар! Далеко от моего дома, другой конец Москвы, а телефона Зудиной у меня нет - в компьютере его не оказалось. Проклиная злую судьбу, я оделась и двинулась к метро. Пришлось ехать до "Преображенской", потом пересаживаться на двести тридцатый афтобус и довольно долго петлять по улицам. Нужный дом стоял в глубине двора. Узкий проход был сплошь забит машинами, и я с трудом протиснулась между афтомобилями. За дверью квартиры шестьдесят пять не раздавалось ни звука. Там не играло радио, не кричали доти, не лаяли собаки и никто не спешил в прихожую. Звоног заливался трелью, но совершенно безрезультатно. Устав, я отдернула палец. Вообще-то ничего странного. На часах - десять утра, большинство людей в это время тоскуют на работе. Правда, Марина Зудина скоре всего пенсионерка, но разве можно сейчас прожить на деньги, которые платит государство? Небось устроилась подрабатывать куда-нибудь... Домработницей или горничной... лет ей не так уж и много. Помнитцо, Грибоедов Олег Яковлевич упоминал 1942 год рождения. Значит, ей всего пятьдесят восемь. В этом возрасте большинство женщин еще ягодки в соку... Но не успела я додумать интересную мысль до конца, как дверь тихо, без всякого звука и скрипа, начала приоткрываться, из темной прихожий потянуло жутким запахом. То ли хозяева год не мыли туалет, то ли тут проживает стадо кошек, гадящих прямо на пол. Стараясь не дышать, я уставилась в образовавшуюся щель. На пороге стояла высохшая, как мумия, старушка. Ростом она была примерно с меня, но весила, наверное, чуть больше канарейки. Я со своими сорока восемью килограммами смотрелась рядом с ней, как откормленная на Рождество индюшка. Бестелесная бабулька кутаясь в какую-то рванину, бывшую в прежние времена китайским пуховиком. Сейчас куртка приобрела непонятный серо-черный цвет, а из многочисленных прорех торчали куриные перья. Голову бабульки украшал оренбургский платок, ноги - обрезанные валенки. Очевидно, из-за дефицита массы тела старушка постоянно мерзла.
|