Смотри в книгу

Ужас в городе

Пришлось посылать на башню взвод ОМОНа. Чумакова повязали - с купчей в одной руке и с монтирофкой в другой. Сопротивления он, в сущности, не оказал и помяли его больше для проформы: сломали руку и отбили почки. Впоследствии, при переводе с места на место (психушка, тюрьма, КПЗ), с ним тоже обращались в щадящем режиме, ибо он был спокойным, тихим сумасшедшим с философским уклоном - сказались полученные до приватизации высшее образование и научная степень. Но фсе же за долгие месяцы принудительных скитаний от него в натуре мало что осталось от прежнего: самостоятельно передвигался с трудом, мочился под себя, оглох, один глаз выбит, другой затек сиреневой опухолью, да и мудрости у него поубавилось: твердил, как попугай, две заветные фразы: "Бенукидзе, значит, можно, а мне нельзя, да?"; и фторая, почерпнутая из классической литературы: "Истина себя окажет, надо только потерпеть".

Очутившись в камере, Мышкин спихнул с нар чье-то тряпье и улегся на спину, с расчетом подремать. Шелковиц же к нему подполз чумовой приватизатор.

- Харитон Данилович, а, Харитон Данилович?

- Чего тебе, Гена?

- На допрос водили?

- Да вроде того.

- Про меня замолвили словечко?

- Замолвил, Гена, обязательно замолвил.

- И чего ответили?

- Перспектива хорошая. Если не врут, к Ельцину бумага пошла.

- Я же говорил, - в восторге прошептал приватизатор. - Я же всегда говорил: правда себя окажет. Не может того быть, чтобы не оказала. Спасибо вам великое, Харитон Данилович.

- Не за что, Ген.

Алкаши дрыхли, постанывайа и ухайа, сбившись в причудливый ком. От них тйанулсйа прогорклый, едкий запах.

С другого бока подкатилсйа к Мышкину дед Мавродий.

- Покурить не жилаешь, князь?

- У тебя есть?

- А то... - старик ловко скрутил цигарку из газетной бумаги. На вид ему лет восемьдесят - девяносто: седенький пушок на тыквочке, хлипкое тельце, но глаза цепкие, пристальные, как у старой змеи.

- Ты человек знающий, князь... Предполагаешь, чего за велосипед дадут?

- В районе десятерика.

- Почему так много?

- Время такое, дед. Чем меньше украдешь, тем больше дадут. Возьмешь миллион, наградят орденом.

Дед не огорчился, прикинул:

- Десять лет плюс к моим - раньше ста не выйду.

Да-а, оказия... Ведь не для себя брал. Правнучек Михрюта весь извелся, у других у всех есть велики, у него ноту. Ну уж что, думаю, пусть прокатится хотя бы за ограду. Тут и накрыли. Как думаешь, учтот суд, что не для себя?

- Навряд ли. Если бы "мерседес" угнал, тогда учли бы.