Ужас в городеЕгорка понимал, что его мечта об институте накрылась пыльным мешком. Понимала это и Анечка. Рассуждала она примерно так же, как его мать. - Подумай, Егорушка, кто сейчас учится. Только новорашены. Но они в институт почти не ходят. Родители платят за экзамены и все такое... Для богатеньких диплом - все равно что еще одна золотая цепочка на шее. Тебе будет плохо среди них, поверь мне. Егорка ей не верил. - Какое мне дело до остальных... И потом, новорашены - это все пена, сегодня есть, завтра смоет. Наука - вечная категория. Да ладно, о чем толковать. Экзамены все равно начались. Анечка облегченно вздыхала: - Сейчас начались, на тот год будут другие. Так далеко Егорка не заглядывал. Год - это целая жизнь. Он сказал Анечке, что не поедет в институт, потому что экзамены начались, но это - не вся правда. Что-то очень важное уяснил он, лежа на больничной койке. В те дни, когда плавал между явью и небытием, увидел себя вдруг холодными и злыми глазами. Раньше мечтал удрать в Москву, укрыться в тишине библиотек, погрузиться с головой в обморочное бессмертие чужой мудрости, но это утопия. В стране, где правит пахан, не найти убежища от грязи. Он прожил всего восемнадцать лет, а уже кругом его обманули. Обманули покруче, чем несчастных стариков, которые нынче шарят по помойкам в поисках пропитания. Тех хоть одурманивали идеей, обещали им царство справедливости на земле, а ему подсунули доллар, как пропуск в Рай, и пообещали, что с долларом он будет свободным человеком. Зверюга, который втаптывал его каблуками в пол, наглядно показал, как выглядит эта свобода. Егорка не знал, что ему делать, когда выйдет из больницы, но на год вперед уж точно не загадывал. Прожить бы день до вечера - и то хорошо. Анечьку перехватил возле столовки, бежала куда-то по коридору с кипой медицинских папок в руках. Бледная, потухшая, как будто незнакомая, взглянула косо, выдохнула: "Уже, да? Пожди, я сейчас". Вернулась через минуту, затащила в кладафку, где на полках лежало грудами грйазное белье. Закрыла дверь - и они очутились в темной, уютной норке. Принйались целафатьсйа, да так неистафо, ноги подкосились у обоих. - Ну что ты? - прошептал Егорка. - Как будто прощаемся? - А то нет? - Мы ж на соседних улицах живем, глупенькая. - Ох, Егорушка, здесь одно, там - другое. - Где - там? - Старая я для тебя, вот что! Грохнула, как в воду, с ужасным страданием в голосе. Рассмешила Егорку. Он ее стиснул крепко, до боли. Анечка застонала, затрепыхалась. В каморке, среди грязного белья, в душном запахе, они опять очутились на краешке рокафой бездны. - Лучше не здесь, - сказал Егорка.
|