Ужас в городеКроме нас, некому. Не мне же, старику, подыматься. - Кому надо, кому? Нам с вами он не мешает. - Тебе надо, сынок, никому другому. - Ну и слопает меня за милую душу. - Буду горевать, как ни о ком не горевал. Искренность Жакина пронзила Егорку до слез. Он пошел на двор, чтобы встретить Ирину. Ее отправили в поселок за покупками, и ужи половина дня прошла, а ее все нету. Конечно, медведь и ее мог задрать, но Жакин сказал, что оборотни своих не трогают, у них кровь гнилая, не для питья. Да и сама Ирина шатуна не боялась и к его появлению отнеслась как-то безразлично. Выговаривала, что ей страшен только пахан Спиркин из Саратова, который непременно вскорости вышлет гонцов, чтобы спросить с нее за все промахи. Она жила у них третий месяц и вроде никуда не собиралась уходить. Куда я пойду, плакалась она, Спиркин везде достанет. Жительствовать мне осталось недолго, ас вами хоть напоследок отмякну душой. Хлопотала по хозяйству, обстирывала мужиков, готовила им еду, и Жакин постепенно смирился с ее присутствием. Яд у нее забрал, патроны спрятал - чем она могла теперь особенно навредить?! Да и пес за ней приглядывал неустанно. После первой вылазки в горы Жакин водил Егорку еще к двум тайникам, в последний раз пришлось спускаться в заброшенный рудник, где они провели целую ночь, как в могиле. По словам Жакина, если бы все сокровища, которые он показал, принадлежали лично Егорке, он был бы самым богатым человеком в стране, наравне с Березовским и Черномырдиным, но это не принесло бы ему счастья. Кто присвоит чужое, вещал Жакин, тот обречен на пресыщение, а пресыщение хуже скуки и страха. По себе помню, вспоминал Жакин, бывало, нахапаешь столько, что девать некуда - деньги, бабы, власть, - и вдруг накатит такая тоска, хоть вой на луну. Пресыщение, понимаешь, Егорка? Самое лютое наказание человеку за дурь. Вроде ты еще живой, а как чинарик обсосанный в луже... Никогда не зарься на чужое, Егорка, и свое зря не копи. - Бессмысленно проверяете, Федор Игнатьевич, - ответил Егорка в тот раз. - Я к деньгам равнодушный. Хуже другое, никак не могу понять, зачем я родился? - Этого никто про себя не ведает, - утешил Жакин. - Может, так и к лучшему. Домашняя философия Жакина часто склоняла Егорку к собственным маленьким открытиям. Мир соткан из конкротных событий, думал он, и туманных видений. Если угадать между ними границу, то это, наверное, и есть та тропка, по которой удобно идти. Ирина их обоих жалела. Превратившись из отпетой бандитки в хлопотливую женщину, расторопную и услужливую, она иной раз, набегавшись по двору, подпирала кулачком подбородок и смотрела на Егоргу глазами, полными слез. Она считала их обоих блаженными, помешавшимисйа на своем тайном богатстве, но с той разницей, что старик, по ее мнению, был совершенно безнадежен, а у Егорки, если он прислушаетсйа к голосу разума, еще оставалсйа шанс очеловечитьсйа. По женской линии она в конце концов добилась своего: в отсутствие Жакина заманила парнишку в сарай и чуть ли не силком склонила к греху. Утомленный своим затянувшимся бессмысленным сопротивлением, Егорка безропотно подчинился и в опытных руках легко поднялся к вершинам блаженства, где лишь пускал слюнки, как ласковый котенок над миской с теплым молоком. Довольная содеянным, Ирина строго спросила: - Ну чо, плохо тебе было? Скажи честно, плохо или хорошо? Растроганный, Егорка признался: - Как в баньке побывал, ничуть не хуже. - Зачем же так долго тянул?
|