Дорога на УрманИннокентий набрал воздуху в легкие и, плавно помахивая рукой, снова запел: <Утомленное солнце тихо с морем прощалось...> Молчавшие до сих пор бандиты одобрительно загудели, глядя на Стахеева с полной симпатией. А Иннокентий, пьяно улыбаясь, смотрел победителем, будто и впрямь упиваясь произведенным эффектом. Несносная жара загнала всех в бараки. Только двое часовых, назначенных Кабаковым, затаились в кустах с винтовками в руках. Стахеев лежал на нарах в землянке рядом с Желудком и делал вид, что дремлет. Конопатый то и дело вставал, шумно пил воду из ведра, вполголоса матерился и снова растягивался на голых досках. Скрипнула дверь, и в ярко-голубом проеме появилась чья-то фигура. Иннокентий, щурясь после темноты, попытался разглядеть вошедшего. - Выдь-ка, Желудок, - Кабаков помедлил минуту на пороге, привыкая к полумраку хибары, и шагнул внутрь. - Чего взаперти сидеть? - От мух да от гнуса спасенья нет, - проворчал конопатый. - Лошади-то рядом - вот и роятся... Василий присел на край грубо сколоченного топчана, мотнул головой в сторону двери: - Живо. Когда они остались вдвоем со Стахеевым, Василий сказал: - Значит, говоришь, Кешка, не взяли в армию?.. - Грыжа у меня, ты ж знаешь, - с застенчиво-льстивым лицом произнес Стахеев. - Не помню. - Забыл, значит... - По правде сказать, физию твою не враз признал. Видать, действительно память слабеть стала. - Неужто и то забывать стал, как мы с тобой?.. - с элегически-скорбной миной на лице начал Иннокентий. - Помню, - прервал Кабаков. Просительно глядя на атамана, Стахеев заговорил: - Ты б хоть рассказал, как все годы-то эти жил... - И зачастил словно боясь, что Василий не даст ему договорить: - Другой ты стал, другой совсем. Раньше-то, помню, все одно мне вдалбливал: не пачкайся, Кешка, в кровушке человечьей - липкая-де она... Кабаков помрачнел, его тяжелый неподвижный взгляд остановился на румяном от выпитой ханжи лице Иннокентия. Стахеев осекся, встретившись глазами с этим свинцовым взглядом. - Вопросики ты, миляга, подсыпаешь... Насчет кровянки, Кеш, правильно я гутарил: липкая она. Но и другое в толк возьми: убить - это только в первый раз трудно... А воды-то много утекло, всему научиться было время... Стахеев подавленно молчал, как бы боясь взглянуть на Василия. А тот, напротив, уставился на него долгим немигающим взглядом. Потом снова заговорил: - Ну ладно, мобилизовали тебя в вохру. Так чего ж тебе не жилось, зачем ко мне напросился? Стахеев потерянно пожал плечами, робко поднял глаза на Василия. - Обрадовался, когда тебя узнал... Ни о чем не думал - кинулся к тебе, и всё... - А теперь жалеешь... - Н-не знаю... - неуверенно ответил Иннокентий. - Назад-то пути нет... - Молодец, что не врешь, - Василий хлопнул Стахеева по плечу и поднялся. Постоял с полминуты, раскачиваясь на носках. И с ядовитой усмешкой произнес: - А насчет воспоминаний... Помню ведь я, как ты от меня ушел. Чистеньким захотел быть... Ну и как оно, в чистоте-то себя содержать?..
|