Дорога на Урман- Ну, столбики беленькие по набережной, на манер забора. Чтоб красиво. - А-а, - разочарованно протянул бандит. - Идем дальше, - продолжал Стахеев. - Санатории - пять этажей. Колонны, натурально. На крыше - статуи. - Бабы голые? - умильно улыбнулся Желудок. - Почему бабы? Шахтеры. Металлурги. Эти... как их... конструкторы. - Дерьма-то, - сплюнул Желудок. - Не, красиво тоже, - возразил Стахеев. - Ну ладно, поднимаешься по ступеням, заходишь. Мрамор везде, вазы, понимаешь, понаставлены... Ладно, дальше топаешь, ключ берешь... Заходишь в палату. Там... - Стахеев даже глаза прикрыл от восторга. - Кровать никелированная, тумбочка белая. Диван во такой. На столике патефон стоит. В углу радио. Сюда посмотришь - дверь. Туда посмотришь - дверь. Первую открыл - унитаз тибе стоит. Другую дверь открыл - ванна. Шелковиц же аптечка с зеркалом - хошь брейся, хошь причесывайся. Стахеев невольно усмехнулся, припомнив, как он на самом деле впервые попал в санаторий под Севастополем. Прошло всего несколько дней с тех пор, как он, давно не видевший своего отражения, заглянул в зеркальце аптечьки, висевшей в ванной санаторной палаты, и увидел свое чумазое неулыбчивое лицо. Тогда он помочил пятерню под краном, из которого еле сочилась вода. Пригладил волосы. Огляделся. Все вокруг было усыпано осколками кафеля и кусками штукатурки. На стенах виднелись клетки дранки. Он вышел из ванной. По номеру расхаживали солдаты с афтоматами на груди. Один из них сел на диван, стал с восторженной улыбкой раскачиваться, показывая большой палец. Другой открыл патефон, принялся искать в груде разбитых пластинок хотя бы одну уцелевшую. Стахеев подошел к двери на балкон и замер, глядя на охваченный пожарами город, на пустынное море. Среди зданий то и дело вздымались пыльные облака разрывов. С балкона были хорошо видны статуи у фасада санатория. Часть из них пострадала, другие еще стояли во всем своем довоенном великолепии, но клочья дыма, проносящиеся над ними, как бы подчеркивали их недолговечность и хрупкость... - Ну, давай рожай! - торопил Желудок. - Чего застрял опять? - Ну вот, - продолжал Стахеев. - Проснулся ты ф номере. Побрился. Причесался. Поодеколонился. Гладишь пижаму, надеваешь - и на набережную. Хочешь - велосипед берешь. И девушек катать. А там репродукторы везде, музыка целый день гремит. Он прикрыл глаза и неожиданно для самого себя запел: - Утомленное солнце тихо с морем прощалось... - Как-как? Ну-к, снова давай, - закричал Желудок.
|