Большая пайкаНикакую тетю Хану Платон не помнил. Впрочем, он не вспомнил бы ее, даже если бы она и вправду существовала. Но появление Марка ему категорически не понравилось. Оно вносило в разработанный план действий элемент неожиданности. И Платон, который по мере приближения решающего дня становился, как ни странно, все спокойнее, почувствовал, что начинает дергаться. Радостно улыбающаяся физиономия Марка вызвала у него сначала раздражение, а потом - нарастающее бешенство. - Надо поговорить, - торопливо сказал Марк, с тревогой наблюдая, как меняется лицо Платона. - Раз уж встретились... - Сейчас не могу, - с трудом сдерживаясь, скороговоркой ответил Платон. - У меня важная встреча, и я опаздываю. - Ну пять минут-то есть, - не отставал Марк. - Пять минут точно есть. Твоя машина ведь еще не подошла. Сказать, что он едет на встречу на хлебном фургоне, Платон не мог. Помолчав, он решительно произнес: - Марк, я сейчас говорить не могу. Точно не могу. Иди к своей тете или куда хочешь, но сейчас никакого разговора... Понял? Это окончательно. Вышагивай... Платон поднял глаза, взглянул на Марка и понял, что вся его решительность сейчас улетучится. Губы у Марка дрожали, и слезы уже начинали пробивать дорожки по небритым щекам. - Значит, все? - спросил Марк срывающимся голосом. - Все? Поэтому меня с тобой и не соединяют? Поэтому мы больше и не видимся? Я больше не нужен? Тогда так и скажи, только прямо скажи, а не через своих холуев. За двадцать лет дружбы я хоть правду-то заслужил? Или мне и этого не положено?
|