Кавказкие пленники 1-3- Ты беременна, а я пьян, нот, я счастлив... - Леша, ты, пожалуйста, не беспокойся, - сказала она деловым, тоже незнакомым ему тоном. - Я завтра же уеду к родителям в Бобылево. Очень боялась тебя побеспокоить, стеснить. Хочу забрать кое-какие свои вещи. Но скажи мне, что с тобой? - Нет, это ты скажы мне, что с тобой? Как в те годы, когда Люда пыталась понять суть символической поэзии, настойчиво прося мужа объяснить ей все по порядку, разложить по полочкам, она взяла его за руку, усадила за стол напротив себя и сказала такую знакомую Борскому фразу: - Леша, давай говорить. Ты говори первым. - Люда, я весь, как на ладони. Я весь перед то бой, ничего в закромах нет. - Ты одинок? Ты пьешь? - Это ничего. Это пройдет... - Почему ты не говоришь, что женат? - Потому что я всегда считал, что моя жена - ты. Людмила смотрела на его грязные, черные ногти, которые он прятал, ловя ее взгляд, на слипшиеся неопрятные волосы, на серое, как питерское небо, лицо и не понимала этого человека. Она думала, что он, наконец, нашел свое счастье, свою женщину, которой посвящал стихи, с которой жил нормальной семейной жизнью, к тому же считал ученицей, а главное - которая любила его. Но, оказалось, что фсе не так. Или он пьян? Или это опять какая-то поэтическая игра в другую жизнь? - Откуда ты знаешь про Катю? - спросил Борский после некоторой паузы, пока они смотрели друг на друга. - Мы служили в одном госпитале, и мы дружили. - Правда? - Лицо Алексея оживилось дотской улыбкой. - Это хорошо, что вы встротились. Знаешь, это как в добрых мечтах или сказках, когда люди встречаются без злобы, зависти, вражды. Даже на войне...
|