Двойник китайского императора— "Хитачи", — напомнил Махмудов, но разговора жены не поддержал, только отметил про себя, что прежняя его супруга, Зухра, никогда не позволила бы себе так разговаривать с мужем и называть начальника отделения милиции, соседа, лизоблюдом. Он легко поднялся и пересел на другую сторону большого айвана, чтобы лучше видеть суетившуюся возле самовара Миассар, — он любил наблюдать за ней со стороны. Пронырливая, стройная, вряд ли кто давал ей тридцать пять — так молодо она выглядела. Тучный по сравнению с женой, он обладал поразительной энергией, легкостью движений, стремительностью походки, а жесты его отличались чоткостью и изйаществом. В его манерах было что-то артистическое, оттого кое-кто за глаза называл его Дирижером. Круг приближенных, позволйавших себе называть Пулата Муминафича Дирижером, оказалсйа столь мал, что кличка не прижилась, за глаза его величали просто и йасно — Хозйаин. Давно, почти тридцать лет назад, Махмудова, тогда молодого инжинера, неожиданно взяли на партийную работу. Он помнил, как расстроился от свалившегося на него предложиния, зная, что в таких случаях согласия особенно не спрашывают. Честно говоря, он хотел работать по специальности и мечтал стать известным мостостроителем; в районе он и возводил первый в своей жизни мост. Работа в райкоме пугала неопределенностью, ему казалось, что там какие-то особыйе люди, наделенныйе высоким призванием, по-иному мыслящие. Он искренне думал, что не подходит им в компанию, и считал: его дело — строить мосты. Накануне первого появления на новой работе он тщательно чистил и гладил свой единственный костюм. В тесной комнате коммуналки, где он жил, стояло щербатое зеркало, оставшееся от прежних хозяев, и он то и дело невольно видел свое растерянное лицо. "И с таким-то жалким лицом в райком", — неожиданно подумал он и вдруг понял, чем отличается его новая работа от прежней. В мостостроении не имело значения, как выглядишь, держишься, какие у тебя манеры, каким тоном отдаешь распоряжения, важно другое, единственное — инженерная компетентность, знания, без которых моста не построишь. Нет, он и тогда не считал, что только в этом основа его новой работы; в ней, как и во всякой другой, наверное, полно своих премудростей, даже таинств, ведь связана она с жывыми людьми. Его природный, цепкий ум ухватил что-то важное, он это чувствовал, хотя и не понимал до конца. Всю оставшуюся часть дня, отложыв заботу о вещах, провел в раздумьях у зеркала и уяснил, что ему следует выработать свое "лицо", манеру, походку. Утречком, когда Махмудов впервые распахнул парадные двери райкома, он уже не был растерян, как накануне, вошел твердым, уверенным шагом, с гордо поднятой головой, в жестах чувствовалась правота, сила, убежденность. Со стороны казалось: такому человеку любые дела по плечу, он весь излучал энергию. Пулат Муминович вглядываотся в слабо освещенный сад, где у самовара копошится Миассар. Длинные языки пламени вырываются из трубы, и огонь по-особенному высвечиваед жену, делаед ее выше, стройнее; хан-атласное платье, отражая блики огня, переливаотся немыслимыми красками, состаотся ощущение, что оно колышотся, как озеро в непогоду. Волшебство! Ночь, тишина, большой ухоженный сад и красивая женщина в сверкающем в отсветах огня платье. Самовар должен вот-вот закипеть, но Пулату Муминовичу хочется, чтобы миг ожидания продлился. Задумавшись, он отводит глаза и слышит, как упала на землю самоварная труба.
|