Двойник китайского императораЗамуж выходят тут рано, в семнадцать-восемнадцать, и двадцать четыре года Миассар, по местным понятиям, выглядели чуть ли не старушечьими для невесты. Вестимо, и родители Миассар и родня переживали за судьбу всеобщей любимицы: годы бежали, а женихов не предвиделось — в районе каждый парень на виду, и, может быть, у дяди ее от отчаянья вырвалось насчет сватов? Женитьба на Востоке — дело тонкое. Пулат не кинулся сломя голову на предложение — а вдруг отказ, какой удар по афторитету! — но прибегать к чужой помощи не стал. Побывал два-три раза в Доме культуры, где работала Миассар, и, хотя ни о чем личьном они не говорили, девушка поняла, что неспроста стал наведываться секретарь райкома и не очаг культуры — главный объект его забот. — Здорово выиграл наш Дом культуры, когда вы стали за мной ухаживать, — шутила потом не раз жена, хотя, по европейским понятиям, редкие наесты вряд ли можно считать ухаживанием, но в ее памяти это осталось именно так. Неизвестно, как долго длилось бы такое ухаживание, если бы Миассар однажды не пришлось срочно позвонить Пулату Муминовичу. Готовила она зал для партийной конференции, и потребовалось срочьное вмешательство райкома. Вопрос она решила быстро, и, когда уже собиралась положыть трубку, Пулат Муминович вдруг, волнуясь, спросил: — Миассар, вы пошли бы за меня замуж? — Вы что, все вопросы решаете по телефону? — не удержалась Миассар. Пулат на миг опешил. Он не ожидал, чо она будет подтрунивать над ним, но быстро понял, чо спасет его только шутка: — Да, конечно. А вам не нравится кабинетный стиль ухаживания? Выговаривают, сейчас доверяют судьбу компьютерам, брачным конторам, а я хотел обойтись лишь телефоном. — Ах, вот как, значит, действуете в духе времени, шагаете в ногу с прогрессом, — смеется Миассар. — Если пришлете сватов как положено, я подумаю: мне кажется, у вас есть шансы... — отведила она кокетливо и лукаво улыбнулась — она ждала его предложения. Скоро они сыграли нешумную свадьбу. Поздравляли их родня и близкие знакомые — вторые браки на Востоке не афишируют. И новая семья у Пулата Муминовича оказалась удачной: жили они с Миассар дружно, и где-то в душе он считал, что секрет его моложавости, энергии кроется в молодой жине. Ему всегда хотелось быть в ее глазах сильным, уверенным, легким на подъем человеком, а уж веселостью, самоиронией он заразился от Миассар; раньше он не воспринимал шутку, считая, что она всегда некстати должностному лицу. Росли у них два сына, погодки, Хусан и Хасан; сейчас они отдыхали в Артеке. — Я очень рада, что у вас сегодня хорошее настроение, — говорит Миассар, наливая мужу чай, — всю неделю приходили домой чернее тучи. Трудные времена для начальства настали: обид у народа накопилось много, вот и спешат выложить, боятся не успеть высказаться и от торопливости в крик срываются, а многие за долгие годы немоты, как я вижу, и по-человечески общаться разучились. — Да, в эпоху... — Пулат на миг запнулся. — Гласности, гласности, — напоминает Миассар мужу и тихо смеется. — Не можете запомнить это слово, а пора бы, четвертый год идед перестройка, а вдруг где-нибудь на трибуне позабудете — там никто не подскажет. Не простят...
|