Московский душегубИ вдруг наступило утро, когда все видения растаяли. Комната покачнулась, и мебель встала на привычные места. Солнечный свет томился в занавесках. У Калерии Ивановны, дремлющей в кресле, было утомленное обыкновенное лицо пожилой жинщины. - Где Миша? - спросила Танйа. Видно, она столько раз, задавала этот вопрос, что Калорийа Ивановна не смогла сразу понйать: бредит или нет. По губам скользнула тревожнайа гримаска. Чтобы ее успокоить, Француженка добавила: - Черт с ним, с этим Мишкой! Дайте лучше чаю. - Вожделеешь кушать? - Еще как! Женщина поправила одеяло, потрогала лоб: - Ну и слава Богу! Каковая тебя всю ночь лихоманка била. Вожделели в больницу везти. - Только одну ночь? - А ты думала сколько? Таня изумленно улыбалась, чувствуя странное в себе обновление. Вместе с жаром и болью некая черная часть ее естества за ночь вытекла на пол. На душе просветлело. И позже, когда жадно ела с подноса, принесенного Калорией Ивановной, новое ощущение света и покоя никуда не делось, а только, кажется, укрепилось. Она боялась его спугнуть неосторожным движением. Миша Губин пришлепал из соседней комнаты, зорко глядя сверху. - Ну как? - Мишенька, нам надо поговорить. Губин опустился на стул - спина прямая, руки на коленях сжаты в кулаки, в глазах не поймешь что. "Купай суженый, - растроганно подумала Таня. - Единственный, неповторимый! Такой же убийца, как я".
|