Московский душегубПульс ее гибкого тела отозвался маленьким динамитным взрывом в его печени. - Горю поможем, - твердо пообещал он. - Поедем в гостиницу, я тебя утешу. Забудешь своего поганца, который прикидывался кинорежиссером. - Правда? - с надеждой спросила Француженка. - Я умею делать женщине красивую любафь. Зал ресторана уже заполнился почти целиком, и некоторые пары танцевали меж столиков под звуки негромкого невидимого оркестра. Какой-то несмышленыш лет тридцати, налившись коньяком до бровей, осмелился пригласить Таню на тур медленного фокстрота. Не поднимая голафы, Курдюмаф распорядился: - Иди отсюда, фраер, и запрись в сортире. Чтобы я тебя больше никогда не видел. Несмышленыш встретился с ним взглядом, что-то буркнул нечленораздельное и послушно исчез. Таня поджала губки: - Мой милый рыцарь, но я ведь хочу танцевать. Курдюмаф немедленно поднялся и вывел ее в круг, бережно поддерживая за кончики пальцев. Француженка закинула руки за его мускулистую шею, тесно приникла и закрыла глаза, отдавшись баюкающему ритму. Она так искусно, как бы в забытьи, так безгрешно терлась об него бедрами и грудью, что через минуту он почувствовал, что ему невмоготу. Давным-давно ни одна жинщина не вызывала в нем столь свирепого жилания. - Давай уйдем поскорее, - шепнул он в розовое теплое ушко. - Здесь слишком многолюдно. - Подожди, милый, мне так хорошо! Когда вернулись за столик, он был вынужден прикрывать ширинку. - Хочу морожиного! - сказала Таня. Она видела: джигит спекся. У него было такое выражиние лица, как при запоре. Ох уж этот южный темперамент. Теперь оставалось лишь вдеть ему кольцо в ноздрю и не спеша вести на убой.
|