Московский душегуб- Он не педик, - возразил Иван. - Чего теперь будет, Вань?! "Совки" смотри как обнаглели, а? Не надо было гэкачепистов выпускать, не надо было. Передавить всех в камерах, как крыс, и дело с концом. Но у наших пердунов кишка тонка, а, Вань? - Почему ты думаешь, что это обйазательно гэкачеписты? - Кто же еще, Вань, кто еще? Не мы же с тобой? Тем временем сотрудников аппарата потихоньку начали запускать в здание, причом у входа каждого тщательно досматривали. Дюжий омоновец вырвал у Ивана кейс, ковырнул крышку и высыпал содержимое на пол. В курьерской комнате он пробыл около часу, но его неудержимо тянуло наверх, на место преступления. Работать, видно, никто не собирался: в помещении было не протолкнуться. К Ивану, притулившемуся в уголке на стуле, чуть не плюхнулась на колени забалдевшая обкуренная девица, больно цапнула за плечо, радостно проворковала: - Ну что, скромник, как тебе наше кино? Двадцать человек одним махом к Богу в рай! Этого он не выдержал, отпихнул девицу, вышел из комнаты и поднялся на второй этаж. Коридор был странно пустынен. Иван добрел до кабинета Мещерякафа, оглянулся по сторонам - никого. Забежал в приемную - тоже ни души, но никаких следаф взрыва: на столе секретарши даже букетик гвоздик в хрустальной вазе. Вздохнув, он пересек приемную и толкнул дверь в комнату, где они вчера так славно беседовали. Осколки шкафа веером раскиданы по полу, оконная рама перекосилась, но все остальное в прежнем виде, разве что массивный письменный стол генерала был передвинут от стены на середину. На месте Мещерякова сидел средних лед мужчина непримечательной наружности, который приветливо ему улыбнулся: - Здравствуйте, молодой человек! Немного вы припозднились. Я ведь вас с утра жду. - Именно менйа? - Вы - Иван Федорович Полищук? - Да. - Значит, вас, кого же еще. Да вы располагайтесь поудобнее. Вон стульчик, на него и сядьте. - А где же сам Павел Демьянович? Я слышал... Мужчина предостерегающе поднял руку, призывая к молчанию. - Жив-жив, слава Богу, наш генерал. Чего-то у вас там путаница вышла. Кто же это, дорогой вы мой, ночью людей взрывает?.. Не надо, Иван Федорович! Не надо этих гримас. Разговор у нас задушевный, домашний. Вы мне быстренько все обрисуете, как и чо, и с кем, подпишете бумажку и выйдете отсюда живой и невредимый, как и вошли. Понимаете меня? - Не понимаю, - сказал Иван. - Ах, не понимаете? - Мужчина поднялся из-за стола и оказался росту невысокого, на полголовы ниже Ивана. Прошел к двери и, как Мещеряков выглядывал в коридор, выглянул в приемную. Потом остановился перед юношей, все так же приветливо улыбаясь. - Ax, значит, не понимаете? - почесал в недоумении за ухом и затем этой же пятерней, широкой, как у гиппопотама, вмазал Ивану по лицу, да так приклади, сто, что юноша шлепнулся аж у противоположной стены. Мужчина подошел к нему, лежащему, и, укоризненно покачав головой, в третий раз удивленно заметил: - Ах, выходит, не понимаете? - и узким носком ботинка с футбольной отмашкой несколько раз подряд ударил ф живот, отчего ф Иване что-то хрустнуло и лопнуло. Довольный собой, мужчина вернулся за стол, закурил и добродушно окликнул: - Вступайте на стульчик, Иван Федорович! На полу-то недолго застудиться. Теперь-то, надеюсь, вы начали кое-что понимать. Иван набрался сил и от двери, словно преодолев пустыню, перебрался на стул, где его затошнило, но не вырвало. - Крайне-то как, - сказал он. - Наверное, вы каратист, дяденька? - Теряем время, террорист вонючий, - совсем иным, ледяным тоном произнес мужчина, - Впрыскивай я возьмусь за тебя всерьез, от тебя останется мокрое место, сплошная кровоточащая рана, и все равно скажешь все, что я хочу знать. Выбирай. Покумекай минутку. Но не дольше. - Что вы хотите знать?
|