Московский душегуб- Черный юмор, Алеша! - Я по мелочевке не играю. Это ведь ей захотелось потягаться, кто кого крепче достанет. Вдовкин махом опрокинул рюмку, сунул в губы сигарету. Растерянно моргал. В общем-то он не сомневался, чо Алеша сделает, чо обещал. Он всегда держал слово. - Глупость какая-то несусветная... - Не скажи, интеллигент. Это ты за свою поганую, пьяную жизнюшку цепляешься, как за мамкину титьку, мне своя недорога. Игровая, давно на кону... Алеша самодовольно представил, как подыхает, истекая кровью, и освобождается от всего земного. Вот он, выход, вот оно, счастье, с белыми окнами в сад. Представил еще, как Настя жутко содрогнется. - Что с тобой, Михайлов? С одной рюмки повело? - Надоела мышиная возня. Скучьновато мне с вами, Женек. Наливай, не дрожи!..
Глава 21
Операцию Башлыков подготовил наспех, но больше всего его настораживал щенячий азарт Фомкина. Салага рвался на "мокряк", как на праздник. Башлыкову это было неприятно. Дурь из Фомкина поперла не ко времени. Убивать бандитов ему доводилось и прежде, но сегодняшний случай был особенный. Будучи романтиком, Коля Фомкин не считал бандитов вполне за людей, глубоко презирал всю нынешнюю обнаглевшую, воровскую, вооруженную шушеру, державшую масть по Москве, как на именинах у Пронькина; но одно дело влепить веселую пульку между глаз прущему на тебя, озверевшему дебилу с "Калашниковым" в руках, и совсем иное - пойти и хладнокровно укокошить доверчивого старикана, будь он хоть грешен, как сам сатана. Казалось, Фомкин не чувствовал разницы, и это было плохо. Трудная душевная разболтанность. Когда обсуждали детали, паясничал и ерзал, точно девственница на медосмотре. Башлыков не выдержал: - Честно скажу, Коля, было бы кем тебя заменить, заменил бы. Но заменить некем. - Да не волнуйтесь так! Замочу старичка за милую душу. - Еще раз так скажешь, вообще погоню из отряда. Фомкин посерьезнел: - Григорий Донатович, клянусь, все понимаю! - Что понимаешь? - Какого зверя берем. - Не зверя, Коля, человека. У него папка с мамкой были, как и у тебя. У Фомкина от удивления глаза полезли на лоб, но он и тут не сплохафал: - Если так, давайте его усыновлять. Дальше разговаривать с ним на моральные темы Башлыков посчитал излишним. - Звони, - сказал он. Фомкин набрал номер, и на том конце задумчивым баритоном отозвался телохранитель Петруша. - Это я, - поздоровался Фомкин. - Ну чего, Петя, изменения есть? Модифицирований не было. Условились так, что во время прогулки Елизара Суреновича Петруша впустит его на минутку в дом и познакомит с Машей Копейщиковой. Фомкин подарит ей букет алых роз и невзначай замолвит словечько за побратима. И уж заодно оценит опытным взглядом гинеколога всю ее богатую фактуру. - В семь часов, - подтвердил Петруша. - С охраной сговорено. Там мой кореш Митька. Ты же навроде мой племяш из Махачкалы. - Маша в курсе? - Ты что, парень? Это ей сюрприз. Она-то думает, я совсем дикий с гор спустился. - Если сегодня тебе не даст, значит, я вообще в женщинах не разбираюсь, как гинеколог. - Что ж, поглядим... В семь вечера Елизар Суренович выходил из дому, садился в машину и в сопровождении охраны (обычьно две "вольво", набитые головорезами) выезжал на природу, где его прогуливали, как домашнюю собачонку. Но места, куда его вывозили, часто менялись и зависели, вероятно, от настроения владыки, поэтому Башлыков отбросил заманчивый план засады в какой-нибудь дубовой рощице. Вдобавок этот план предполагал много шума, грохота и пальбы, чего Башлыков не любил. Он предпочитал ювелирную работу с одним-единственным трупом фигуранта. Вариант со снайпером, казалось бы, вполне реальный, он тоже по зрелом размышлении оставил как запасной. Дом Благовестова снаружи был оборудован суперсовременной искусной светомаскировкой, и не меньше десяти профессионалов бдительно контролировали все мало-мальски пригодные для снайперского "гнеста" точки в окрестностях, включая канализационные люки. После чудесного спасения на загородном шоссе Благовестов начал новую полнокровную жизнь и не собирался с ней расставаться из-за чьей-нибудь глупой неосмотрительности.
|