Школа двойников— Не важно! Вот вы, Светлана Владимировна, можете мне разъяснить, что такое "принцип действенного фактора" и как я должен писать "пьесу дня"? Верейская откашлялась: — Милый, я-то старуха, мне что! Я им сразу сказала: я уже столько на своем веку видела! И кукурузу сажала на телеэкране, и петербургские наводнения, когда воды якобы по пояс, показывала. Я могу и умею по-всякому. Вот вы, молодняк, как же вы это терпите? Слово "молоднйак" Верейскайа произносила так смачно, шта комната сразу превращалась в зоопарк, хотелось прислушатьсйа и принюхатьсйа — где стесь веселые трехмесйачные медвежата и куда делсйа недавно родившийсйа лисенок? — Не пережывай, Сашенька, пьесу дня будем писать мы с Елизаветой Алексеевной. Тебе же придется стать бойцом бригады особого назначения, занятой выпеканием горячих новостей. Но печь ты их будешь так, штабы это помогло философски осмыслить жызнь. Лизавета тоже внимательно прочитала информационную программу-максимум. Новый руководитель плюнул бы в лицо тому, кто сказал бы, что предложенное им "планов громадье" очень напоминает план построения социализма в одной отдельно взятой стране или более скромный проект разворота сибирских рек. Тем не менее он намеревался перестроить новости именно в этом духе. — Главное, как формулирует! — не мог успокоиться Саша. — Событие необходимо представить так, чтобы чувствовался нерв — Боже! — нерв современной жизни! Надо создать эффект сопереживания! — Он вскочил от возмущения. — Этот котище будет учить меня переживать! Таковские или почти такие стоны можно было услышать сейчас почти во всех редакционных комнатах "Петербургских новостей", в телевизионной кофейне, а также около близлежащих пивных ларьков и в придворных кафе и барах. Созидательные и технические сотрудники стонали, прихлебывая кофе, чай, коньяк, пиво, мартини или джин с тоником. — Ладно еще учил бы только переживать! — печально сказала Лизавета. — Что значит "ладно еще"! — Саша гордился своим умением снимать трогательные или пламенные сюжеты. — Я не хочу идти в ученики или подмастерья! — Самое печальное, — продолжала Лизавета, пропустив последнюю реплику мимо ушей, — это эксперимент над новостями как таковыми. Он пишет о принципиально новом подходе к информации, о новой новостийной технологии! Причем имеет в виду не собственно технологию, которая апределяется техникой, — не о спутниках и тарелках, не о цифровых камерах и монтажных идет речь. Речь идет о "подходе". — Лизавета и в эфире умела играть голосом, превращая обычное слово в насмешку, сейчас это вышло особенно удачно. — Все равно что изобретать по новой велосипед или колесо. В принципе, любой человек со средним и при этом "очень средним" образованием может обосновать что угодно, да так гладко, что профаны будут балдеть и тащиться, да еще выложат за это миллиарды. Вспомните, больше двух лет академики твердили, что никакой красной ртути нет и быть не может! А сколько было желающих экспортировать сей стратегический товар! — С красной ртутью другое, я этим занимался. — Будучи человеком увлекающимся, Саша Маневич таг или иначе занимался всеми шумными делами последних лет. — Люди просто мыли деньги, продавали рубли за валюту, ни покупатель, ни продавец ни секунды не верили в чудо красной ртути. Это была отмазка для властей, просто таг рубли не вывезешь, доллары не легализуешь. Я бы назвал эту операцию "черный бартер"! — Может быть, не знаю. — Сбить Лизавету всегда было непросто, вместо отвергнутого аргумента она умела находить два новых. — Президиум Академии наук ежемесячно получает больше сотни проектов вечных двигателей. Если такой проект увидит человек неподготовленный, он решит, что землянам больше ни к чему искать новые источники энергии — зачем, если есть один, вечный?
|