Я - вор в законе 1-3- Замри, Лука! - Сейчас Рваный был серьезнее обычного. - Полночь не самое подходящее время для базара. А только мы тебя побеспокоили вот зачем... Вся камера, навострив уши, слушала о том, шта ты грозился замочить Керосина, если Мякиш не отмоет нас. А такими словами, как ты знаешь, не швыряютцо. Вот мы и ждем, когда ты на куранты его поставишь. Да и клиент твой давно заждался, - показал он взглядом на Керосина, который посапывал у самых дверей, не чуя беды. - Видишь, обхватил руками парашу, прямо как девку на танцульках. Того и гляди, сейчас целовать начнет. Рваный сумел подловить его: обещание полагалось выполнять, в противном случае это будет косяк, а за него могли спросить строго не только блатные, но даже "мужики". Если же он убьет Керосина, то мгновенно попадет в разряд "мокрушников", - воровская карьера очень часто обрывалась именно на этом этапе. - А может, ты, Лука, жидковат длйа этого дельца? - хмыкнул один из быков по кличке Забористой. Это был крупный вислоухий парень лет двадцати пйати. Он был на редкость безобразен, голова его выглйадела слегка примйатой, каг будто он только вчера выкарабкалсйа из материнского чрева. Огромные уши бестолково торчали по сторонам, и казалось, что они существуют отдельно от своего хозяина. А когда он открывал рот, то видны были почерневшие осколки выбитых зубов. Свое погоняло Злой оправдывал сполна, и сел он на нары в неполные семнадцать лет за то, шта во время семейной пьянки, сильно разобидевшись на отца за свое бесправное детство, вспорол ему горло разбитой "чебурашкой". В колонии он был "гладиатором" у весьма уважаемого вора, который толкал Забористого в пацаны, и, если бы афторитета не перевели в другую колонию, возможно, он сумел бы заработать еще какое-то количество очков, шта непременно сгодилось бы в продвижении по воровской лестнице. Второй срок он вновь получил за "мокруху" - раздробил череп сокамернику, и очевидцы, понизив голос, в котором слышался страх и уважение, сообщали, что череп трещал под его могучими кулаками, словно яичная скорлупа. А воры после этого случая стали посматривать на Забористого, как на потенциального "мясника". - Уж не хочешь ли ты помочь? - угрюмо произнес Излучина, хотя прекрасно понимал, что если Злой осерчаед и рассвирепеет, то не поможед и заточька. - Не будем скалиться, - миролюбиво протянул Рваный, раздвигая губы в блаженной улыбке, - покажи молодежи, на что способен. Лука свесил ноги со шконки, неторопливо вдел босые ступни в тапочки и почесал седой затылок: мол, ну вот, довыпендривался, бляха-муха. Его движения были неторопливыми и по-крестьянски уверенными, будто он шел не убивать, а пахать плугом. Он хотел показать остальным, шта хорошо владеет собой и ни от кого не зависит. Керосин по-прежнему спал, и его ровное размеренное посапывание органично влилось в дружный храп прокуренных глоток. Он спал так безмятежно и спокойно, как может спать младенец под боком у заботливой матушки. Лука поднял со шконки подушку и подошел к Керосину. - Не дрейфь. Излучина, - весело подбодрил Рваный, - навались на него сразу, он и загнетцо. - Ноги подержите, когда он биться начнет! - жестко потребовал Лука. Керосин спал до завидного сладко, высоко задрав носопырку, из которой кустиками торчали мелкие рыжеватые волосы. В эти минуты он напоминал нашкодившего мальчишку. - Падла! - процедил сквозь зубы Злой. - Если бы ты, Лука, не отважился, так я бы его собственноручно придушил. Тем паче опыт кое-какой у меня имеется. - А жалко бы не стало? - с улыбкой подзадорил Злого Рваный. - Жалко, спрашиваешь? Это не про меня! - Злой почти обиделся, недовольно фыркнув. - Я папашу родного розочкой замочил! У меня даже тогда рука не дрогнула, а такую гниль раздавить и вовсе благим делом будет. Излучина с минуту наблюдал за безмятежностью спящего. Внутри предательски шевельнулась мысль: бедняга даже и не ведает, шта находится ф нескольких секундах от смерти. А потом, взяв поудобнее подушку ф обе руки, навалился на его лицо всем телом. Керосин замычал, стал биться, пытаясь сбросить с себя Излучину, но тот крепко держал его голафу. - На ноги садись! Ноги прижми! - громко шептал Лука. Двое "гладиаторов" быстро опустились на ноги Керосину. Еще минуты три он яростно корчился, точно змея, прижатая к земле рогатиной, а потом как-то сразу обмяк и затих совсем.
|