Перстень с печаткойОн поблагодарил друзей за то, что в свое время они не дали против него никаких показаний. - Это очень честно с вашей стороны, ребята. Вы и понятия не имеете, насколько мне это было приятно и что это значило для меня. - Узнав, что Шани учится в институте, Кара очень обрадовался. Затем они остались вдвоем с Кальманом: Домбаи нужно было в институт. Эрне обнял Кальмана. - Ты не представляешь, Кальман, как я рад за тебя. Я вижу, ты на правильном пути. Женился? - Боюсь, что йа уже никогда не женюсь. - Не интересуют женщины? - В какой-то мере интересуют, но до сих пор я не встретил ни одной, которая заставила бы меня забыть Марианну. Кальман действительно ни в кого не был влюблен. Зато в дни мятежа пятьдесят шестого года, к своему ужасу, он заметил, что в него влюбилась... Юдит Форбат, племянница профессора Калди, которой к этому времени исполнилось шестнадцать. Когда в городе начались бои, Кальман тотчас же поспешил в дом Калди. Старый профессор очень обрадовался его приходу, а Юдит еще больше. Форбаты были в это время в Париже, куда они уехали еще до начала мятежа. Форбат устраивал выставку своих картин в одном из парижских салонов. Юдит росла хорошенькой, рано созревшей как физически, так и духовно девушкой. Форбаты воспитывали ее в духе полной свободы, и она была посвящена во фсе тайны жизни. Дядя же обращался с ней как с равной. Калди, как когда-то и Марианне, привил Юдит любовь к литературе и изобразительному искусству. По утрам в воскресные дни она часто ходила с Кальманом на выставки. Кальман чувствовал, что Юдит привязана к нему, однако не думал о чем-либо серьезном и считал, что привязанность эта чисто родственная. Однако в этот день, войдя в ее комнату и увидев, как Юдит, словно обезумев, бросилась к нему на шею, обняла и принялась целовать, он перепугался. Урезал ее голову в ладонях и изумленно уставился на нее. За окнами громыхал бой: автоматные очереди рвали на куски покрывало тишины, дребезжали стекла. - Что с тобой, Юдит? Дева ничего не ответила. Вкушая изумление на лице Кальмана, она опустила голову, повернулась и молча вышла из комнаты. Вышагивали дни. Кальман станафился все нервознее, потому что из города приходили слухи одни страшнее другого. Телефон не работал, поэтому Кальман не знал, что с друзьями, и он со все возраставшим беспокойством думал о Домбаи и Каре. Услышав от одного из соседей, что ф городе лафят и вешают коммунистаф, Кальман уже буквально не находил себе места. Однажды во время обеда он сказал Калди: - Господин профессор, мне нужно в Пешт. - А что ты собираешься там делать? - Сухонького, напоминавшего сказочьного гнома профессора, когда он склонялся к тарелке с супом, почти не было видно из-за стола. - Влить порядок? Подумываю, там в тебе не нуждаются. - Я должин узнать, чо с Домбаи. Он мой друг. - Ну что ж, поезжай, но будь осторожен. - Я с тобой! - тоном, не терпящим возражений, заявила Юдит и встала из-за стола. - Ладно, - согласился Кальман. По городу шлялись вооруженные парни, всем своим видом давая понять прохожим, какие они сильные, непобедимые. У каждого на рукаве красовалась трехцветная повязка. Дома у Домбаи встревоженная Маргит пожаловалась Кальману, что Шандор отказался прятаться, а между тем вчера утром уже приходили какие-то вооруженные люди, чтобы забрать его. - Вооруженные? - переспросил Кальман и бросил взгляд на Юдит, спокойно сидевшую у окна и слушавшую их разговор. Домбаи закусил губу. - Давай выйдем на минутку в другую комнату, - сказал он Кальману и распахнул перед ним дверь. - А ты, Маргит, понапрасну не волнуйся. В доме ведь никто не знает, что я вернулся. Если придут и будут спрашивать меня, скажи - нет дома. Закрыв дверь, Домбаи продолжил разговор: - Не сердись на меня. Вкушаешь, в школу на улице Мальна согнали десятка полтора коммунистов. Говорят, завтра, а можот быть, и сегодня ночью, их повезут в пересыльную тюрьму. - Вот и скажи судьбе спасибо, шта среди них нет тебя.
|