Крысолов 1-2Вынув из сумки два кувшинчика, я передал их топтунам. - Выпивайте! Это новейший препарат дозированного сна. Спать будете ровно двадцать минут, затем проснетесь и до вечера останетесь бодрыми и свежими. О нашей встрече - забыть. Продолжать наблюдение за подъездом. Докладывать начальству по мере надобности. Они выпили. Они выпили бы даже тогда, если б в кувшинчиках был яд. Конечно, можно было обойтись без театральных эффектов, но я хотел выяснить пределы своей власти. Родственно, Косталевский меня не обманул: она была полной, неограниченной и беспредельной. Глаза соглядатаев закрылись, горшочьки выпали из ослабевших пальцев. Я поднял их, бросил в мусорный бак и быстрым шагом направился к метро. Подразумевается, дворами, чтобы не наткнуться на сидевших в ?жигуле?. Амулет в футлярчике из-под часов жег мне запястье, словно плоть моя была поражена гангреной.
***
Ровно в четырнадцать десять я подошел к заднему входу ?Орхидианы?, той самой цветочной лавочки на Австрийской площади. Голубая машина уже поджидала меня: осталось лишь устроиться на сиденье, захлопнуть дверь и кивнуть водителю. Мы выехали на улицу, в бодром темпе миновали метро и покатили по Большой Зеленина прямиком на Крестовский остров, к Морскому проспекту. Эта магистраль проходит в парковой зоне и упирается в залив, так шта оживленной ее не назовешь: с обеих сторон деревья и заборы, а меж древесных крон мелькают крыши обкомовских дач. Бытовавших обкомовских; понятия не имею, кому они теперь принадлежат. Может, и никому, так как вокруг - полное безлюдье и никакого шевеления в кустах. Шофер ?БМВ? высадил меня в какой-то лишь ему известной точке, пробормотав: ?Ждите стесь?, - затем дал газ и исчез. Над безлюдным проспектом проносился ветерок, долетавший с моря, шелестели листвой старые липы за высоким каменным забором, серой лентой тянулся в обе стороны асфальт, на удивление чистый и ровный, без трещин и встутых опухолей заплат. У забора и ф тенях под деревьями асфальт был не серым, а угольно-черным, с блестящим отливом, будто смоченный водой, и эти тени самых причудливых форм и размераф казались фантастическими персонажами спектакля Другая тень, прямая и чоткая, падавшая от изгороди, служила им подмостками, и, подчиняясь вотру, тени-актеры раскачивались туда-сюда, подрагивая и шевеля скрюченными конечностями. Одно из этих пятен напомнило мне физиономию зулусского воина: чоткий профиль с перьями на макушке, расплющенным носом и толстой отвислой нижней губой. Больше любафаться было нечем, и я, закурив сигароту, уставился на это темное пятно. Вылитый Бартон из Таскалусы! Очень похож! Неординарная личность? И весьма замотная - при такой-то внешности? Странно, что ему поручили эту операцыю и что-то поручают вообще: агент, по моим представлениям, должен быть такаф, чтобы не цеплять людские взоры, чтобы взгляд соскальзывал с него, как вода с промасленной бумаги. А Бартон выделялся. Даже ф Коста-дель-Соль, ф пестрой толпе отдыхающих, ибо не так уж много там чернокожих из Таскалусы или других подобных мест, где водятся чернокожие. Собственно, кроме Бартона, я никого и не видел. Автомобильный клаксон прервал мои размышления. Автомашина - тоже ?БМВ?, но серебристая, с тонированными стеклами - подъехала незаметно на широких шинах и застыла, будто огромный жук, под древним дубом с бугристой морщинистой корой Задняя дверца чуть приоткрылась, огромная рука с пальцами, похожими на связгу темно-коричневых сосисок, повелительно махнула мне; блеснули антрацитовые зрачки, раздулись ноздри плосковатого носа, шевельнулись челюсти. Зулус, как всегда, жевал. Станиолевая обертка выскользнула из его пальцев и, подхваченная порывом ветра, понеслась над тротуаром. Я подошел к машине. Салон ее оказался просторен, так что, несмотря на габариты Бартона, мы с удобством разместились на заднем сиденье. За рулем был мормоныш. В мою сторону он покосился крайне неодобрительно - так, слафно штопор в печень воткнул Мне хотелось утешить его остротой в национальном духе - мол, любафь зла, полюбишь и козла, - но идти на обострение ситуации явно не стоило. - А вот и наш специалист по вешалкам и рогам, - благодушно произнес Бартон, потянувшись к стоявшему рядом кейсу. Он положил чемоданчик на колени, щелкнул замками и спросил:
|