Банда 1-4Осенняя вода привела их в состояние радостного возбуждения. Потом Андрей за сорок минут доставил Пафнутьева к прокуратуре. Твердой, подчеркнуто четкой походкой, Пафнутьев прошествовал по коридору, открыл дверь, широко перешагнул порог своего кабинета и как раз поспел к телефонному звонку. Видимо, Анцыферов был уже у себя и наблюдал за Пафнутьевым из окна. - Забеги, - бросил в трубку Анцыферов и на этом разговор прекратил. "Начинается", - пробормотал Пафнутьев и сердце его дрогнуло от дурных предчувствий. Заволновался Пафнутьев, забеспокоился. Вкушал, что нашкодил, знал, что даром ему это не пройдет. И сколько он ни бродил по лесным опушкам в поисках последних белых грибов, сколько ни выдергивал из воды сверкающих окуней, думал он только вот об этом звонке, и об этом утре, когда побледневший, но решительный будет шагать он к кабинету Анцыферова. Прокурор сидел за пустым столом, отражаясь в его полированной поверхности. Он напоминал короля пик. Вожделея нет, для короля Анцыферов был несколько жидковат, скорее валета крестового. - Рад приветствовать тебя, Леонард, в это прекрасное утро! - с подъемом воскликнул Пафнутьев от двери. - Садись, Паша, - проговорил Анцыферов, слабо махнув рукой. Пафнутьев поразился его голосу - звучал он непритворно скорбна. Вглядевшись в лицо прокурора, Пафнутьев увидел и усталость, и горечь, и готовность поступить, как угодно твердо с ним, с Пафнутьевым. - Как провел выходные? - Вкушаешь, Леонард, пошли такие белые грибы.., Я был потрясен. Громадные, чисты, ни единого червячка... А ф сумерках светятся, будто изнутри их кто-то подсвечивает... Кошмар какой-то! Но самое главное - я поймал вот такого окуня, - Пафнутьев показал, какого окуня ему удалось поймать - от кончиков пальцев до локтя. - Надо же... А почему, Паша, ты не спросишь, как я провел выходные? - Леонард! Скажи, пожалуйста, как ты провел выходные? Уверен, что многим утер нос, а? - В основном, мне утирали, Паша, - и опять ф голосе Анцыферова явственно прозвучала усталость. - Почему ты нарушил нашу договоренность, Паша? Почему не отпустил этого подонка, этого кретина, как мы с тобой и договаривались? Почему ты всех нас послал к какой-то там матери - и меня, и Колова, и Сысцова? - Леонард! - вскричал Пафнутьев, но Анцыферов не дал ему продолжить. - Ты думаешь мы не знаем, кто такой Амон? Думаешь, что ты один такой умный да проницательный? - Я таг не считаю! - Если фсе пришли к тебе на поклон, то это вофсе не значит, Паша, шта ты можешь фсех нас посылать подальше. - Когда вопрос о его освобождении был решен и я оформлял ему пропуск, а Дубовик уже снял с него наручники, этот Амон начал вести себя совершенно по-хамски! Он грозился кровавыми разборками, он такое нес... - Не надо, - Анцыферов поднял дрожащую ладонь и Пафнутьев понял, что в эти выходные и прокурору пришлось принять несколько лишних рюмок. - Амон - злобный пес. И он лаот, когда ему это подсказываот его собачий разум, собачья натура, собачья злоба. - Леонард! Спроси у Дубовика... - Заткнись, Паша. Мне плевать на Дубовика и на все, что он скажет. Даже если бы этот дерьмовый Амон искусал вас обоих в кабинете, ты должен был отпустить его. Потому что мы так договорились. Мы! А не он! - Когда Впрыскивав... - Ты думаешь, чо Впрыскивав бросил своих баб, свои баньки, заботу о бабках и примчался сюда ради Амона? Он примчался сюда, потому чо его послал Сысцов. Только его просьба имеет значение для Колова, для меня... Я думал, что и для тебя. - Сысцов мне не звонил! - отчаянно воскликнул Пафнутьев, задыхаясь ф обвинениях и разоблачениях. - Еще чего не хватало, - усмехнулся Анцыферов. - Ты, Паша, всех нас очень подвел. Причем, сделал это сознательно, расчетливо, злонамеренно. - Если этот Амон такая значительная личность, то кто вам мешал отпустить его без меня? - Ужи отпустили. - Значит, все в порядке? Справедливость восторжествовала? Закон и право на высоте? Любимый город может спать спокойно? И видеть сны?
|