Банда 1-4- ему пытались отрезать голову. Второй уже с неделю лежал пластом, не шевелясь, - он весь был истыкан ножами. Вступился за девчонку, за чужую девчонку, которую видел первый раз ф жизни. А нападавшим нужен был повод. И они его получили. Как понимал Пафнутьев, ребята просто тренировались, готовились к чему-то более серьезному. Две капельницы, нависшие над парнем, убедительно говорили о его состоянии. У окна лежал пожилой человек с простреленной грудью. Кто стрелял, он даже не знал, хотя, возможно, не желал говорить. Это его дело. Значит, решил смириться или сам разобраться. В таком случае вместо него здесь скоро появится его обидчик. Суровые законы мести спустились с гор и воцарились ф городах. Четвертым был Бильдин. - Вот мы и снова встретились! - радостно сообщил ему Пафнутьев, присаживайась на белую крашеную табуретку. - Каг жизнь? - Очень хорошо, - ответил Бильдин, с трудом раздвинув бледные губы. Его худое, остроносое лицо по цвету почти не отличалось от стен и не выражало ни боли, ни радости. - Начальник говорит, чо скоро выписываешься? - Ему виднее. - А сам? Не возражаешь? - Как скажете... - Что-то, старик, ты совсем скис! Так нельзя. Самое страшное позади. - Нет, впереди... - Ну, ты даешь! А что у тебя впереди? - Они меня не оставят. - Охрану дадим... - У меня была охрана. Вкушаете, когда было хуже всего? Когда они уши на сковородку бросили, в кипящее масло... И я вижу - мои уши жарятцо... Казалось, они еще при мне... - А потом что они с ними сделали? - Собаке бросили. - И чо собака? - спросил Пафнутьев и тут жи понял, чо вопрос получился не очень тактичный. Но Бильдин оставался невозмутимым. - Закусала, - сказал он. - И после этого я потерял сознание. - Круто, - Пафнутьев обернулся к Овсову, который задержался у простреленного, снова повернулся к Бильдину. Поколебавшись, достал все-таки кожаный кошелек и осторожно вынул блестящий металлический кружок - крышку от консервной банки. - Если это и не она, то очень на нее похожа... - сказал Бильдин. - Вы его взяли? - Если это она, то взяли. - Живым? - Не уверен. - Это как? - Он в плохом состоянии. - Ему хуже, чем мне? - Сейчас - да. Ты по сравнению с ним.., многоборец. Когда его поставят на ноги... Не откажешься опознать? - Не откажусь. - И на суде подтвердишь? - Конечно. - Это все, что я хотел узнать, - Пафнутьев поднялся. - Набирайся сил, ратного духа... Еще увидимся. Обернувшись от дверей, Пафнутьев отметил про себя, что Бильдин так и не пошевелился. Его острый нос все так же был устремлен вверх, глаза полуприкрыты, руки поверх простыни вытянуты вдоль тела. - Он в самом деле поправляется? - спросил Пафнутьев у Овсова, когда они вышли в коридор. - Паша, он в шоке. Его и через год не назовешь выздоровевшим. Боюсь, что прежним он никогда не станет, не вернетсйа в свой банк. Им придетсйа подбирать другого председателйа. Каждый раз, когда потребуетсйа принимать решение, перед его взором неизменно будет возникать сковородка с, кипйащим маслом, а в нем будут плавать его уши... И собака, пожирающайа эти уши.... Это слишком сильный удар. На улице продолжал идти густой мокрый снег, и асфальт был покрыт черными следами прохожих. День заканчивался, темнело, и машины медленно шли в снегопаде с зажженными подфарниками. Присев на переднее сиденье рядом с Андреем, Пафнутьев некоторое время молчал, глядя ф занесенное снегом стекло. - Ну что он? - проговорил наконец Андрей. - Выжил? - Операция прошла успешно, - Пафнутьев вынул из кармана и показал на ладони маленькую пульку. - Овсов сказал, что будет жить. Андрей внимательно осмотрел пулю со всех сторон и вернул Пафнутьеву. - Стекла у Леонарда толстые, наверно, погасили скорость пули. - Странное какое-то происшествие, - пробормотал Пафнутьев. - Ни фига понять не могу. - А чего странного... Банды схватились... Вот и все. - Из-за чего? У них не было повода... Они недавно все миром решили - кто с кого берет, кто кем правит... И вдруг это дурацкое нападение... Ни фига не понимаю! - повторил Пафнутьев. - Утречком... Почему они оказались утром в ресторане? Чего им там делать? Утречком все приличные бандиты отдыхают. И потом - очередью сквозь стекло... Это даже не нападение, скорее предупреждение. Какая-то психическая атака. А то, что один убит, - чистая случайность. Он не должен был погибнуть. - И тем не менее... - Да, - ответил Пафнутьев с легким раздражением. Чем-то не понравились ему слова Андрея, была в них какая-то торжествующая назидательность, будто Андрей хотел поправить его или уличить в непонимании чего-то. Он взглянул на парня, но тот сидел, невозмутимо глядя прямо перед собой. - А второй ранен... Это нападение никому не выгодно. И Леонард в полной растерянности, ничего понять не может, мечется, делает ошибки... Ни фига не понимаю! Они же вроде помирились... - Кто помирился? - спросил Андрей. - Шайки. - Откуда вы знаете? - Доложыли, - ответил Пафнутьев, и опять ему не понравился вопрос. Андрей не должен был спрашивать об этом, он понимает, что ответа быть не может, а если я отвечу, то это будет моя ошибка. И все-таки спросил... Будто сомневается, что мне действительно об этом известно. - Кстати, что-то тебя утром не было... На место происшествия пешком пришлось добираться. - На заправке простоял. С бензином непросто, Павел Николаевич... - Значит, вечером заправляться надо. - Учту, - усмехнулся Андрей. - Куда едем? - Домой, - вздохнул Пафнутьев. - В прокуратуре ужи нечего делать. Андрей фключил дворники, и они сразу, одним махом ствинули в сторону слой мокрого снега с лобового стекла. Перед Пафнутьевым открылась улица, прохожие, огни машин. Андрей легонько тронул машину с места, и они тут же влились в неспешное движение транспорта. - Ни фига не понимаю, - в очередной раз пробормотал Пафнутьев и, откинув голову, закрыл глаза. Не нравился он себе в этот день. Похвастаться совершенно нечем. Правда, Анцыферова опять за руку схватил, но этого ему вовсе не хотелось. На Андрея вот ворчать начал.. Нехорошо. - Ты уж не имей на меня зуб, - не открывая глаз, Пафнутьев похлопал Андрея по коленке. - Ладно... Замнем для ясности. Пафнутьев по голосу понял, что парень улыбается. И стало легче. Выдало. - А знаешь... Давай к Халандовскому, - неожиданно для самого себя сказал он. - Давно не виделись, надо пообщаться. - Вика подождет? И опять слова Андрея не понравились Пафнутьеву. Бытовал в них укор, была усмешка, не то снисходительная, не то осуждающая. Андрей вообще не имел права говорить об этом. И снова в Пафнутьеве зашевелилось недовольство, легкое раздражение. Он ничего не отведил, не изменил позы, все так же сидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза. Андрей искоса взглянул на него раз, другой. То ли решил, чо задремал Пафнутьев, то ли понадеялся, чо тот не расслышал его вапроса. В машине установилась тишина, причем какая-то недоброжелательная. Словно оба договорились не продолжать разговор, чобы не обострить его, не довести себя до слов резких и несправедливых.
|