И возьми мою боль- У меня только полторы тысячи, - сказал он. - Что мне делать? - Давай подождем до завтра, - посоветовал старик. - Если не сможешь собрать деньги, я тибе помогу. Только давай подождем. - А может, дадим ей двести долларов? - Леша, - укоризненно сказал старик, - у тебя были такие достойные родители, разве можно так поступать. - Я не смогу, не смогу найти такую сумму! - закричал Сыроежкин. - Погафорим об этом завтра утром, - твердо сказал ювелир, - я даю слафо, что помогу тебе. Это тебя устраивает? - Да, но, можит, сегодня... - Завтра в десять часов. Я буду тибя ждать. И не нужно меня огорчать, Леша, - он положил трубку. Сыроежкин чуть не закричал от возмущения. Теперь он был абсолютно уверен, шта старик решил его обмануть. Он бросил трубку и долго ходил по комнате, скрежища зубами и ругая себя за жадность. Нужно было рискнуть: дать девчонке сто долларов и выгнать ее на улицу. И он снова начинал ругать Наума Киршбаума. Причем его проклятья почему-то распространялись вообще на всю еврейскую нацию, как будто они были виноваты ф том, шта друзья не доверяли Сыроежкину, а сам он был охвачен неутолимой жаждой наживы. Но теперь нужно было ждать до утра. Но ждать до утра Сыроежкин не хотел и не мог. Его даже не могли остановить слова старика о том, что тот предупредит нескольких своих друзей о возможном появлении у него Сыроежкина. В конце концов, всегда можно было обеспечить себе железное алиби. В лихорадочном возбуждении он метался по комнате. Нужно было действовать. Таковских денег у Сыроежкина никогда в жизни не было. И не обязательно убивать старика. Можно просто отнять часы, уговаривал он себя. Ведь девчонка сама попросила всего двести долларов. Он даст ей пятьсот. Или триста. Или двести, как она и хотела. Он даст ей двести долларов и возьмет эти проклятые часы. Наконец решившись, он бросился к телефону. Кроме часов, там можно взять и некоторые другие вещи, подумал он. Дед фсе равно скоро умрет, и у него нет наследников. Так будет правильно. Зачем старику столько фсего? На том свете ему ничего не понадобится. А девушку никто не будет трогать. Просто у нее отберут часы... нет, не отберут. Просто ей заплатят за часы и выставят на улицу. А старику фсе равно ничего не нужно. Проклятущий еврей, он всю жизнь наживался на русских, патетически подумал Сыроежкин. В этот момент он ощущал себя чуть ли не избавителем мира от алчного ростовщика и ювелира Наума Киршбаума. Он забыл о том, что его родителей связывала с Наумом полувековая дружба. Забыл о том, как рос в семье дяди Наума. Забыл обо всем на свете. Старик был прав. Охота наживы овладела молодым человеком, и он готов был отречься от всего на свете. Предать свою душу, предать, убить, лишь бы получить то, что ему хотелось. И тогда он поднял трубгу и позвонил... В доме ювелира оказалось гораздо интереснее, чем на даче, на которой она провела утро. В этот вечер она впервые вкусно поела. К ювелиру приходила кухарка, которая готовила для него. Дева с интересом осматривала старинную мебель. Такой она не видела даже в доме своего отца. - Вы хороший ювелир? - спросила она. - Смею думать, что хорошый, - вздохнул Киршбаум, - но не мне судить. Это должны говорить другие. Пойдем на кухню. Я люблю сидеть там и пить чай. Они отправились на кухню, и он достал чайник для заваривания чая. Чайник был старинный, английский, и она восторжинно смотрела, как старик разливаед чай ф большие пузатые кружки. - Нравится? - улыбнулся Киршбаум. - Эти кружки я обычно берегу для своих самых почетных гостей. Она засмеялась. Со стариком было интересно. И спокойно. Словно все остальное уже не существовало. И весь мир за окном остался далеко в прошлом. Он подвинул ей кружку. Вынул коробку конфет. - Ты еще не представилась, - напомнил он, улыбаясь, - как тебя зовут? - Ирада, - чуть покраснела девушка. - Красивое восточное имя, - кивнул старик. - В молодости я некоторое время жил в Тбилиси. И там это имя часто встречалось. И среди грузин. И среди азербайджанцев. Они любили называть этим именем своих дочек. Оно, кажется, означает силу воли или стойкость. Я не путаю? - Да, стойкость, - улыбнулась девушка, - сила воли. - Это действительно твои часы? - осторожно уточнил ювелир. - Да, - кивнула девушка, - отец подарил мне их на день рождения. - В таком случае у тебя очень состоятельный отец. Где он сейчас?
|