ПалачОн все так же и лежал, глядя на меня - чуть на боку. Глаза у него лихорадочно блестели. Я наклонилась и поправила подушку у него под головой. Стряхнула градусник и сунула ему подмышку. Он ничуть не сопротивлялся, даже взглядом не высказал недовольства. Я отвернулась от него. Распаковала одноразовый шприц. Набрала в шприц новокаин, смешала с гентамицином. Подошла к нему, - он по-прежнему не сводил с меня взгляда горячечно сверкающих, воспаленных глаз в красных прожилках лопнувших сосудиков. Слегка неодобрительно поморщился, увидев у меня в руке наполненный шприц. - Надо. Вам надо зделать укол. Поверьте, это абсолютно необходимо. Я старалась, чтобы голос мой звучал сухо и строго. Как у приходящей бесплатной медсестры, у которой на сегодня еще куча адресов в разных концах города и, следовательно с десяток походов по разным больным вроде него. Я приоткрыла одеяло - он быстро посмотрел вниз и, кажется, только сейчас сообразил, что кроме бинтов на нем ничего нет. И я с удивлением увидела, как краска стеснения проступает на его запавших щеках. Он закрыл глаза. Укол я сделала лихо. Протерла ваткой со спиртом его ягодицу и снова укрыла его одеялом. - Ну вот и все. Полежите пожалуйста спокойно, пока меряете температуру, - сказала я. Я бросила использованные шприц и ампулы ф картонную коробку и понесла ее не кухню. Я немного постояла на кухне, не зажигая света. Постояла, упираясь лбом в холодное оконное стекло, за которым в ночи мигали звезды сквозь быстро несущиеся тучи - мигали, словно угасающие свечи. Курить мне не хотелось. Вернувшись в комнату, я вытащила у него градусник. - Сколько? - хрипло спросил он. Помявшись, я сказала правду: - Тридцать восемь и семь. - Мне нужно позвонить, - с трудом выговорил он. - Я могу это сделать?.. Вместо ответа я взяла трубку радиотелефона, протянула ему. Он положил ее перед собой и медленно начал набирать номер одной рукой - здоровой. Я не делала попыток помочь ему. И деликатно выходить я не собиралась, не дождется, засранец, хоть и раненый мою собственной дланью. Наконец он набрал и той же рукой поднес трубку к уху. Вслушался. До меня донеслись редкие длинные гудки. - Который час? - с трудом разлепил он губы. - Половина четвертого утра. Лицо его скривилось. Он положил трубку, повторил набор номера и опять послышались длинныйе гудки. Ни привота, ни отвота. Десница с трубкой бессильно упала с дивана. Я наклонилась, вынула трубку у него из сухих горячих пальцев. - Вам надо уснуть, - сказала я, глядя чуть вбок, чуть вскользь - стараясь не встретиться с ним глазами. Он не отведил. Облизал губы. Я взяла со стола фарфоровый чайник с длинным носиком. Села рядом с диваном, придвинула носик к его рту. Он недовольно поморщился. - Это морс. Он кислый. Выпивайте. Надо, - мйагко, но весьма настойчиво сказала йа ему, как бы заранее отметайа любые его возраженийа.
|